был живой, трепещущий мир, ЕЕ МИР, это была ЕЕ ПЛАНЕТА, ПЛАНЕТА АЛЬБИНА. Своим мысленным взором она обогнула планету, и начала постепенно приближаться к ее поверхности, погружаясь внутрь слой за слоем. Сначала она увидела каких-то случайных знакомых, сослуживцев, кого-то из соседей, забытые, полу истёршиеся в памяти лица из прошлого. Следующий слой преподнес ей Вадима, сотрудников по совместным проектам, руководителя, которого она видела раз в месяц, там же, к большому удивлению Альбины, всплыл образ гинеколога, Анастасии Геннадьевны: профессиональный взгляд со строго дозированной порцией заинтересованности и участия. В более глубоком слое жили образы мамы, Ляли, Даника. Чуть глубже располагалась Вера, дальше в глубине всплыло лицо того, кого она старалась забыть вот уже много лет. На миг ей показалось, что его обладатель в курсе той борьбы, которую Альбина вела сама с собою, и у него на руках последние сводки с полей сражений, где черным по белому написано, что его все еще любят и ждут. Она видела в этом свою слабость и ненавидела себя за это. А еще больше она ненавидела себя за тот аборт… «моему ребенку уже было бы пятнадцать лет…Кому я сделала плохо? Прежде всего себе, дура!», в миллионный раз укоряла она себя. Погрузившись так глубоко, она и не заметила, как по щекам потекли слезы. А вот и заветная дверь, последний рубеж. Дверь как дверь, с полотном, обитым листами оцинкованной стали. Она еще запомнила серебристые, крестовые головки саморезов по периметру полотна. Альбина протянула руку, чтобы открыть эту дверь и увидела ручку – дешевую, выкрашенную в белую краску, ручку-скобу. Дверь, скрипя, открылась перед ней, Альбина переступила порог и услышала, как та с грохотом закрылась за спиной. Обернулась, а там глухая стена, словно и не было никакой двери. «Без паники, этой мой мир, значит, и правила мои!» – как-то сухо, по-деловому сказала себе. Она стояла посреди закрытого помещения, без окон и дверей. Пустая неуютная комната, серые, плохо отштукатуренные стены, на полу кучи кирпичного боя и обрывки газет. Она посмотрела вверх, потолка не было, точнее он был, но очень высоко, где-то на уровне третьего этажа. Там наверху сиротливо горела маленькая белая лампочка, едва освещая небольшое пространство вокруг. «И это мое ядро? моя святая святых??? Оказывается я то еще убожество … Ну что ж, как говорят психологи, принимайте себя такими, какие вы есть. Я ПРИНИМАЮ СЕБЯ ТАКОЙ!» мысленно закричала в пустоту комнаты, последние отголоски многократным эхом еще долго раздавались в гулкой тишине, умолкая где-то наверху у белой лампочки. Когда все стихло, она посмотрела перед собой и вышла в образовавшуюся в стене дверь. Альбина медленно возвращалась в реальность. Все это время она стояла у окна, засмотревшись во двор. Морозный январский вечер незаметно перетек в ночь. Пошел снег, густой и мелкий, но Альбина была уверена, что видит каждую крохотную снежинку в этом потоке, ее неспешный полет и прощальное переливчатое сверкание, перед тем как упасть на землю. Альбина обернулась и посмотрела на Веру. Та лежала, облокотившись на подушки, и потихоньку растирала правой рукой кисть левой. Наконец она подняла глаза и их взгляды встретились:
– Все это время
