***
Миниатюрная молодая женщина осторожно ступала по ступенькам на двадцать шестой этаж. Простенькие чёрные сапожки сбавили свой ход между двадцать четвёртым и двадцать пятым этажом. Женщина лёгким привычным движением сняла с белокурой головы чёрный платок и закинула его в сумку, достав из заднего кармашка маленькое зеркальце. На неё взглянули испуганные васильковые глаза с чуть подкрашенными завитыми ресницами, аккуратные пухлые губы дрогнули в едва различимой улыбке, она с тяжёлым сердцем осознала, что остро жалеет себя в эту минуту. Она быстрым движением потёрла замёрзшие щёки, пытаясь избавиться от едкого волнения, и ловко захлопнула зеркальце. Последний этаж она преодолела быстрее обычного и нажала на впалую, как сургучная печать, кнопку звонка.
– Ой, а Вы Серафима Григорьевна? – миловидная девушка за дверью немного опешила.
– Да, здравствуйте, не хотела задерживаться.
– Да, мы Вас ждали только к вечеру, простите! Я сейчас сделаю Вам горячего чаю! – незнакомка поспешила впустить женщину и сделать виноватые глаза. Было видно, что она не успела подготовиться к визиту гостьи.
– Я бы не отказалась, эмм… Простите, как я могу Вас называть?
– Мила, просто Мила! – защебетала девушка и собиралась упорхнуть на кухню.
– Ой, Мила, подождите! – женщина перешла на шёпот – А мой отец сейчас не спит? Я его не разбудила, надеюсь? Звонок такой непривычно громкий…
– Да что Вы, его этими райскими птичками – Мила кивком указала на дверной проём, – только и усыплять можно! А если честно, ему какие-то таблетки выписали, он спит от них, как убитый, представляете? – девушка по-детски сморщила нос.
– Да что Вы? И долго он так спит? – Серафима осторожно вытянула шею и заглянула в коридор, откуда было видно винтовую лестницу, ведущую в спальню.
– Нуу, по разному… Сегодня Григорий Петрович специально ждал Вас, поэтому почти глаз не сомкнул к обеду. А сейчас, может быть, и уснул.
– Он лучше себя чувствует?
– Знаете, да, лучше. Но от диеты, которую назначили, совсем отказывается… Даже курить не бросил! Хотя я уговаривала… – Мила снова поморщила нос и сделала виноватый взгляд.
– Ну, это мы разберёмся! – женщина отважно улыбнулась и стала вешать длинное тёмно-синее пальто в огромный зеркальный шкаф-купе. Посмотрев в зеркало, она с волнением отметила, как сиротливо и чуждо смотрится в этой большой и роскошной квартире. Серафима поёжилась и потёрла плечи. Вовсе не от холода.
– А я чаю всё-таки сделаю! – громким шёпотом пролепетала девушка и скрылась за углом коридора. Женщина осторожно ступила на порожек, ведущий в длинный узкий коридор, и прошла в просторную гостиную, остановившись у винтовой лестницы. Вмиг её память вспыхнула яркими волнующими кадрами из прошлого, обнажив детские воспоминания, как трухлявые кости, давно томившиеся в шкафу. Недавние свидетели произошедшего с хозяином квартиры, – настенные часы и огромный камин, – выглядели очень грузно и мрачно. Мерный звук маятника уже не звучал так успокаивающе, а камин зиял пустой и голодной дырой в стене, ожидая, когда его огненный язык красиво и властно охватит новую порцию берёзовых поленьев. Женщина присела рядом с камином и протянула руку, на мгновение, почувствовав мнимое ароматное тепло и… воспоминания всё-таки захлестнули.
– Вот вы где! – Серафима вздрогнула и быстро убрала руку. – Ваш чай сейчас остынет, присаживайтесь! – девушка проворно поставила на читальный столик серебряный поднос с двумя фарфоровыми чашечками. На одной из них витиеватым золотистым почерком было выведено её имя.
– Забавно… – женщина взяла чашечку в руки и провела пальцами по гравировке, – я думала, что здесь забыли моё имя…
– Почему же? – встрепенулась юная особа, – Григорий Петрович берёг её для Вас, как зеницу ока! Всё ждал, когда Ваши пальчики коснуться её вновь.
– Вот как… – Серафима аккуратно поставила чашку на поднос и внимательно взглянула на девушку, – А Вы давно работаете в доме моего отца?
– Знаете, на самом деле недавно… Я свою маму подменяю… Она просто приболела.
– А кто же о ней заботится?
– Младший брат… Мама просто место терять не хочет. – Мила опустилась в кресло и сокрушительно вздохнула. – Сами понимаете, какие сейчас в Москве расценки… Мама почти на всём экономит, чтобы братика на ноги поднять, чтобы образование достойное, чтобы в школе не косились и не обижали… А я ни за что не позволю, чтобы из-за нелепой простуды она жалела об увольнении, вот и напросилась к Григорию Петровичу… – ресницы дрогнули и карие глаза засветились, – Он у Вас хороший человек, всё понял с полуслова и позволил даже не полный рабочий день! – маленькие ладошки вспорхнули и сделали