– Лиза, – испуганно позвала Дора, – пойдем, постоим на площадке.
– Что ж, вы со мной разговаривать не желаете? – ломаясь, враждебно спросил опять мастеровой.
– Нет, отчего же… – торопливо ответила Лиза.
– Я спрашиваю… люб…бопытно мне знать, для чего, например, в Петербург?..
– Учиться… – покорно ответила Лиза. Солдат опять засмеялся.
– Учиться? – переспросил мастеровой. – А не…? Солдат фыркнул, как лошадь, и от восторга упал лицом на перегородку.
Дора испуганно заплакала. Лиза смотрела на мастерового серьезными, внимательными глазами, и в груди у нее что-то пустое и холодное мучительно сжало сердце.
– Вот я те как дам по уху, – неожиданно сказал с другой стороны вагона бородатый старый мужик в лаптях, – так будешь знать, как обижать зря, дурак!
Мастеровой мутными глазами посмотрел на него.
– А мне наплевать… черт с ними! – Он выругался скверным словом, встал и ушел.
– Наро-од!.. – укоризненно сказал старый мужик и тоже встал и пошел за ним.
– А вы отколь едете? – спрашивал он кого-то.
– Из-под Калуги… – ответил тот же мастеровой.
– А мы курские… – сказал мужик.
К вечеру воздух в вагоне стал еще тяжелее. За стеклами в темноте невидимо, дрожа, колотился дождь, и бесконечно стучал поезд.
Дора тихо улеглась на своем месте, и чувствовалось, что она боится пошевелиться. Лиза опять ушла на площадку, с которой уже ничего не было видно, а было только холодно и мокро, и там простояла часа два, напряженно и тоскливо глядя в темноту.
Ей припомнилось, как два дня тому назад ее провожали из дому. Сережа и мать плакали, а в доме было так пусто, как будто только что вынесли что-то самое важное, без чего все должно затихнуть, опустеть, замереть. Потом на вокзале вдруг неожиданно подошел к ним Савинов, в серой, длинной, мокрой от дождя шинели, и лицо у него было серое, мокрое и измученное.
– Лизавета Павловна… – сказал он дрожащим голосом. – Я с вами хотел поговорить…
Лизе стало тяжело и неприятно. Все, что можно было сказать, уже было переговорено сто раз за это лето. Ей даже казалось, что все лето продолжался этот нудный, скучный разговор о том, чего нельзя было переделать. Сначала ей до слез было жалко корнета, но потом он стал раздражать ее, и не потому, что надоел ей, а потому, что все смеялись над ним, и ей было стыдно, что она чуть-чуть было не вышла за него замуж.
– Он правильную блокаду ведет с вами! – говорил Паша Афанасьев. – Бедный, он сильно страдает, а все похож на индюка, у которого выщипали хвост!
Все-таки она пошла с ним по платформе, блестевшей от дождя.
– Вы скорее… – холодно заметила Дора.
– Сейчас! – ответила Лиза уверенно.
– Я не задержу Лизавету Павловну… – печально прибавил корнет.
Они прошли молча два раза взад и вперед. Корнет тяжело дышал и смотрел вниз на забрызганные грязью лакированные сапоги.
– Ну, что вы мне хотели сказать? – спросила Лиза.
– Я…