Редкая обыкновенность. Александр Сергеевич Глухов

Это Таракан виноват – сухой березовый брусок подсунул, а в него гвоздь никак5 не забить. Перегородку я делаю, думал под дверь брусок поставить, он, гад такой твердый, что гвоздь загнулся и мне в ногу вошел.

      Стандартный брусок 50х100 мм, стоял прибитый только снизу, сквозь ботинок к полу.

      Кусок гвоздя «двухсотки» блестел между ботинком и стойкой.

      «Бубнового» слегка замутило. Сказалось его свойство теряться в сложных ситуациях.

      – А что делать то, дядя Вася?

      – Беги домой за отцом, он поможет.

      – Отец на работе, дома только мать.

      Лохмач, разя перегаром, проворчал:

      –Что от тебя, что от твоей матери толку не будет. Слетай-ка ты за моей женой на работу, да пусть бинты с йодом не забудет…

      Виталик довольно скоро нашел санитарку тетю Машу и сбивчиво объяснил в чем дело. Та всплеснув руками, спросила:

      – Крови много?

      – Не знаю, не видел.

      Через полчаса она дубасила мужа березовым бруском, правда, бида не со стороны гвоздя.

      – Дуралей пьяный, у меня чуть сердце не остановилось, я думала совсем беда, а он ногу деревянную прибил.

      Васька лохмач неловко уворачивался, растерянно бормоча:

      – То-то я гляжу, не больно совсем…

      История эта не выдумана и даже не является зарисовкой, а, скорее фотографией фактического происшествия, вошедшего в уличные анналы. Нет в моем произведении выдуманных лиц и ситуаций; более того, некоторые мои друзья и знакомые упрекают меня в излишнем натурализме. Я же, по простоте душевной, считаю интересный натурализм, гораздо лучше скучного вымысла.

      …Коммунизм медленно начал сдавать свои позиции в стране. Нет, риторика не изменилась, изменились люди, а стареющее руководство продолжало гнуть свою линию, но с каждым годом все более робко. Малейшие ростки нужного и нового мгновенно затаптывались, расцвели пышным цветом формализм, карьеризм и кланово-семейный протекционизм.

      По лету, строили пристройку к дому Королевых, с южной стороны, ближе к клубничным грядкам. Виталик и я сидели на бревнах и слушали спор наших отцов о политике. Надо сказать, что мозги населения были изрядно промыты пропагандой, в том числе и мои – школа даром хлеб не ела. Помню свой ужас после слов отца, в полемическом задоре заявившего:

      – Коммунистов надо стрелять, через одного, остальных вешать.

      Мне казалось, что сейчас свершится нечто ужасное, но ничего не произошло и лишь интеллигентный Михаил Дмитриевич спокойно и мягко возражал, частично соглашаясь, что не все коммунисты люди достойные.

      Да, партия стала напоминать коллективного дидактического фарисея и чем дальше, тем больше…