– Еще? – спросила Данута.
Девочка покачала головой.
– А теперь скажи мне, кто это с тобой сделал.
Но Лина не могла сказать. Не могла еще раз пережить весь этот ужас и позор.
– Никто, – ответила она. – Я упала. Поскользнулась на берегу и упала. За сучок зацепилась.
Тереза что-то быстро проговорила по-литовски.
– От сучка убегала? – насмешливо спросила Данута. Она взяла Лину за обе руки, приподняла их над столом. На запястьях остались синяки и ссадины. – И за руки тебя сучок хватал? – Она поднесла Лине зеркало. – И все лицо разукрасил?
Лина глянула на себя в зеркало. На коже, особенно вокруг рта, виднелись грубые ссадины от мужской щетины. Губы как будто размазаны по лицу. Она еле удержала в себе только что выпитое молоко, зажала рот рукой. Но, отдышавшись, упрямо повторила:
– Я упала. Можно я пойду? Спасибо вам большое, я вам платье потом верну. Сарафан постираю и верну.
– Оставь себе, – проворчала Данута, а Тереза – это было явно ее платье – кивком подтвердила: да, мол, оставь себе. – Сарафан твой я сама постираю. Надо в холодной воде, а то кровь запечется.
И Данута властным жестом приказала Терезе приготовить таз с водой. Та мигом кинулась исполнять.
– Нет, спасибо, оно мне велико и… – Лина хотела сказать, что не стоит дарить ей такое платье – не платье, а прямо наряд принцессы! – но смешалась, не зная, как это сказать, чтобы не обидеть добрых женщин.
Обняв на прощанье и Дануту, и Терезу, она ушла на свою половину.
– Где ты шляешься? – встретила ее Нелли. – Нам давно пора на съемку, Ольгерт уже звонил.
На хуторе не было водопровода, а вот сотовая связь действовала отлично.
– Что это за прикид? – продолжала Нелли, не дождавшись ответа на первый вопрос.
Впрочем, и второй вопрос остался без ответа. Лина подошла и встала прямо перед матерью.
– Я тебя ненавижу, – произнесла она больным после крика, но внятным, отчетливым голосом. – Никогда в жизни больше не назову тебя мамой. И сниматься с тобой не буду.
– Не ерунди, – поморщилась Нелли. – Что за дешевая мелодрама? Ничего с тобой не случилось. Пора взрослеть. Можно подумать, он тебе целку сломал! – пустила она вслед дочери, скрывшейся в своей комнате.
Ничего больше не слушая, Лина открыла чемоданчик, отыскала и натянула чистые трусы взамен оставленных у озера. Возвращаться за ними она не собиралась. Ей казалось, она умрет, если только придется еще раз пересечь луг с красивыми бабочками.
Только взялась крест-накрест за подол платья Терезы, хотела снять, но не успела: во дворе послышался визг тормозов, хлопнула дверца машины, и в дом ворвался Ольгерт