Но отец отрицательно помотал головой.
– Извини, дорогая. Боюсь, ни то и ни другое. Это ваучер на покупку одежды.
Он открыл конверт и прочитал:
– Магазин «О’Доннеллз» на Кэтрин-стрит. Двести пятьдесят евро. Недурно, а?
Мама разочарованно вздохнула:
– Такая огромная сумма. Мне на двадцать лет ее хватит.
Она была права. Моя мама обычно покупала одежду стоимостью пятьдесят центов в секонд-хендах и магазинах уцененных товаров для бедных. Когда она выходила замуж, то одолжила платье у приятельницы своей бабушки. Ну почему она не могла быть такой, как Вероника, мамаша Элис, которая могла спустить на платья подобную сумму в течение одного лишь обеденного перерыва!
Я посмотрела через плечо отца на ваучер, не осмеливаясь даже коснуться его – он был бесценен, и я боялась его испортить.
Мама снова вздохнула.
– А как быть с моим комбинезоном? Мне осталось всего-то довязать половину левого рукава, и у меня есть шерсть чудесных цветов, которую я собиралась использовать. Например, фиолетовую.
Отец увидел ужас, который отразился при этих словах на моем лице и, подмигнув, похлопал маму по руке:
– Ты знаешь, Шейла, что такое церковь в день конфирмации. Там будет столько народу! Слишком жарко для твоего вязаного комбинезона. Почему бы не оставить его для Рождества? Мэг права, воспользуйся ваучером и купи себе что-нибудь красивое.
Мама неохотно кивнула:
– Полагаю, ты прав. Будет просто грешно не использовать такой шанс.
На следующий день я, мама и Рози отправились в «О’Доннеллз» покупать одежду. Необычайно приветливая продавщица помогла нам выбрать. Она показала чудесное бледно-зеленое платье и такого же цвета пиджак. Когда мама вышла из примерочной, Рози схватилась за ее юбку и восторженно запищала:
– Мамочка, ты красивая!
Мама только смущенно улыбнулась. Впервые в жизни она действительно потрясающе выглядела.
Но вскоре все снова испортилось, потому что продавщица с сочувствием произнесла что-то насчет маминой прически, сокрушаясь, что у всех бывают плохие дни, когда волосы торчат во все стороны, и как бы великолепно смотрелась миссис, если бы забрала волосы наверх. Мама покраснела, став такого же цвета, как красная окантовка на ее незаконченном комбинезоне. И я знала, почему. Откуда же было продавщице знать, что у моей мамы волосы всегда имели такой вид – тусклые и жесткие, как металлическая мочалка, которую мы используем для мытья самых грязных кастрюль. Разве продавщица могла представить, что мама не ходила к парикмахеру, наверное, с тех пор, как ей стукнуло пятнадцать.
В тот момент она посмотрела на красное мамино лицо и поняла, какую ужасную ошибку совершила. Бросившись к витрине, она сняла откуда-то тонкий шелковый шарф и красиво повязала его вокруг маминой шеи.
–