И тут перед моими глазами, как принято говорить, всплыл образ Яны. «Чушь! – мысленно воскликнул я, сердясь на себя все больше. – Этого только не хватало!» – продолжал я, в то время как предательская мысль уже бежала по окольным тропкам, перебирая варианты сновидений. Пока я боролся с собою, все было кончено. Я вздохнул и погрузился в сон.
То, что последовало далее, иначе как гусарством не назовешь. Конечно, я приснился ей на коне в сопровождении целой дивизии цыган, которые галдели, орали, ударяли по струнам и потряхивали плечами. Яну тоже усадил на коня, нарядив ее в шляпу с плюмажем. Мы наслаждались бешеной скачкой, а потом я для вящего эффекта дрался с двумя кавалергардами, защищая ее честь.
Под утро честь была защищена, цыгане охрипли, я проснулся и отправился на работу.
Я вошел в лабораторию важный, как генерал. На Яну я не посмотрел. Сел за стол и начал перекладывать бумаги. Затем, будто вспомнив что-то, небрежно сказал:
– Яна, подойдите, пожалуйста.
Она подошла и села рядом. Я начал что-то говорить ей, весьма сухо и не глядя. Наконец я посмотрел на нее.
Я ожидал увидеть растерянность, восторг, преклонение, испуг – все что угодно, только не то, что увидел. Она смотрела на меня с нескрываемым превосходством.
Выслушав меня, она сказала:
– Тебе надо работать над вкусом. Это было дешево, как в оперетке.
Я инстинктивно оглянулся, чтобы проверить, не слышат ли нас дамы. Кажется, слова Яны от них ускользнули. Только тут до меня дошел смысл сказанного и, главное, то, что она обратилась ко мне на «ты».
– Ты так считаешь? – сказал я, стараясь быть ироничным.
Она пожала плечами и отвернулась.
Таким образом, события стали разворачиваться не так, как я предполагал. Несколько ночей подряд я пытался исправить свою ошибку, являясь к ней во сне застегнутым на все пуговицы, при свечах, с философскими разговорами о пространстве и времени. Она стала вести себя подчеркнуто равнодушно. Сновидений мы не обсуждали, разговаривали только на деловые темы, и мне стало казаться, что я уже не снюсь ей, что она каким-то образом сумела отгородиться от проникновения в ее сны. Я почувствовал растерянность. Меня стали обуревать сомнения относительно размеров моего дара. Одновременно я все настойчивей программировал себя перед сном, покончил с философией и начал откровенные ухаживания.
Она была, как мрамор, холодна.
– Давно не слышал критики, – сказал я ей наконец. – Ведь я, вообще-то, стараюсь.
– А я, вообще-то, сегодня одна, – сказала она.
– Как одна? – не понял я.
– Дома. Одна. Муж уехал в командировку.
– Ну и… – начал я.
Она состроила страдальческую гримасу и отошла.
К концу рабочего дня я узнал ее адрес путем сложных ухищрений. Вспомнив о том, что я ответственный за гражданскую оборону в нашей лаборатории, я срочно стал составлять список сотрудников на случай возможной эвакуации