Подземная Москва. Глеб Алексеев

шинелях, дамы в бархатных когда-то тальмах, бывший присяжный поверенный и бывший вице-губернатор Вово, сильно постаревший за эти «роковые десять лет», но так и не научившийся выговаривать букву «р», Зизи, Мими, княжна Анна Львовна, помните, та самая, что в Благородном… Они торговали остатками саков и мехов, дедушкиными подарками, чернильницами с амурами, из которых нельзя писать, раздробленными несессерами, ножичками для рыбы, стенным бра – хламом, который остался от голодных лет да так и не пригодился. Тут же по сходной цене предлагали бюстгальтеры, духи «Лориган Коти», в которых на чаю плавали две капли настоящих духов, цветные наколки для волос, плюшевые альбомы, будильники с музыкой, виды Кавказа и мундштуки.

      – Майн герр, – сказала по-немецки дама с заботливо увязанным флюсом – на Сухаревке ее звали «барыня Брандадым», – не обратите ли вы внимание на этот великолепный кальян, вывезенный покойным мужем из Константинополя?

      Конечно, это была «дама из общества». «Негодяй» догадался по породистому носу, тонким, как мундштуки кальяна, рукам и отличному выговору на чужом языке. Он взял в руки мундштук и для чего-то поглядел в дырочку. Кальян он раньше не видел, но, черт его знает, по какой надобности покупаются иногда вещи?

      – Мой муж почти не употреблял его. Я помню, когда мы шли по Пера в Константинополе…

      У «барыни Брандадым» обозначилась слеза и повисла на просаленных заячьих ушках платка. Ко всему тому ее беспокоил флюс. Но она отлично разбиралась в психологии покупателя. И когда тот, повертев мундштук, в нерешительности протянул его обратно, она «прикрыла» козырным тузом:

      – Я – урожденная Дурново и по мужу княгиня Оболенская… За весь этот прибор, излюбленную вещь покойного князя, я прошу только меру картошки…

      – Меггу кагтошки, – подтвердил Вово. Правда, он был пьян, – «с этой революцией Вово совсем опустился», – но, смерив взглядом туристский костюм «негодяя» и его швейцарские «котлетки»[23], Вово добавил в точку: – Не скупитесь, ггаф…

      Кальян был куплен. «Негодяй» остался джентльменом до конца. Впрочем, он тут ничем не рисковал. Он повел даму по зеленному ряду, в котором, словно снесшиеся куры, орали торговцы.

      – Вот пимадоры! Крымские пимадоры!

      – Агурцы! Агурцы!

      – Редису не прикажете?

      «Барыня Брандадым» приторговала меру картофеля и, пока ее ссыпали в подштопанную старым носком плетенку, спросила с томностью:

      – Вы иностранец?

      – Иностранец, – подтвердил «негодяй».

      – Вероятно, вы немец? – продолжала догадываться дама. – В наше время так редко приходится беседовать с настоящими людьми.

      – Нет, я из Женевы! Из самой Женевы!

      – Ах, я так живо помню это очаровательное озеро… Когда мы с мужем… – вы знаете: я – Дурново, а по мужу княгиня Оболенская… – были в Швейцарии, мы так любили вечером поехать на лодке… И этот звон женевских костелов в хрустальном воздухе…

      – Удивительный звон! – согласился «негодяй».

      – Такого