– Тебе жаль ее?! – быстро спросила Иринка.
– Да нет, нисколько, ведь с нею ровно ничего не случилось, она только так смешно барахталась в снегу!
– Как медведь, – нахмурилась Иринка.
– Ты не любишь ее, Черный Жук! За что?
– Не-на-ви-жу! – страстно проговорила девочка и для большей убедительности даже руками взмахнула в воздухе.
Лева с удивлением смотрел на нее:
– Но почему же, почему ты так ненавидишь ее?!
– Она злая, злая, как та черная ворона на катке, – помнишь? – и тоже завидует нам, потому что мы вместе катаемся.
Иринка с возмущением поведала Леве, как противная Милочка больно ущипнула ее за ухо и сделала вид, что это случайно.
– Но это неправда! Я знаю! – горячилась девочка. – Совсем не случайно, у меня потом долго болело даже!..
Лева рассердился:
– Отчего же ты мне тогда не сказала этого?!
– Я думала, ты не поверишь, ты так жалел ее!
– Глупая девчонка! – не то шутя, не то серьезно воскликнул Субботин и слегка притянул ее к себе. – Ну, покажи, которое ухо?!
– Вот это!
– Бедное, бедное ухо!
Он не мог представить, как можно было нарочно причинять боль такому крошечному ушку, и в эту минуту он и сам готов был искренно ненавидеть Милочку.
Мир был окончательно заключен между детьми, и они условились на другой же день снова встретиться на катке; Лева даже обещал приходить теперь пораньше, прямо из гимназии, чтобы им никто не мешал.
– А ворона пусть сидит и завидует! – лукаво заключила Иринка и многозначительно посмотрела на мальчика.
«Ну разумеется, пусть себе завидует!» – думал и Лева, возвращаясь домой, и на этот раз в наилучшем настроении.
Для учеников частной гимназии, где занимался Субботин, наступило трудное время: приходилось сдавать за вторую четверть перед Рождественскими каникулами, и Лева учился с утра до вечера.
Он считался одним из лучших учеников и хотел получить хорошие отметки. Теперь ему некогда было ходить на каток; прямо из гимназии мальчик спешил домой, чтобы поскорей опять усесться за книги.
– Противные, гадкие книги! – сердилась Иринка. Без Левы она тоже не ходила на каток – и очень скучала.
– Мама, много еще осталось Леве книг выучить? – спрашивала она то и дело у матери.
– Много, девочка!
– А он закончит когда-нибудь?
– Ну разумеется, закончит – наступит елка, и Лева будет свободен!
– И я увижу его?
– Увидишь, увидишь, – утешала мать, и Иринка понуря голову снова принималась за свои рисунки для Левы и ежедневно заполняла ими все карманы Дарьи Михайловны.
Однажды, впрочем, она не ограничилась только рисунками, но прибавила к ним еще и маленькое письмо.
Иринка выпросила у матери несколько копеек, купила красивую почтовую бумагу и большими печатными буквами написала:
«МИЛЫЙ ЛЕВА, И Я ОЧЕНЬ ДАЖЕ СКУЧАЮ И ОЧЕНЬ ЦЕЛУЮ ТЕБЯ.
Лева