От неконтролируемого чувства облегчения одинокая слеза искренней радости скатилась по моей щеке. Я подняла руку и, незаметно для всех, размазала ее по лицу, припухшему от подаренных пощечин. Поднесла пальцы к губам и прикоснулась к ним языком, пробуя соль головокружительного счастья на вкус.
И вот именно сейчас, в этот самый момент, мне стало абсолютно не важно, что со мной будет! Главное, что мама останется жить…
За неудавшийся план своей несостоявшейся мести должна ответить только я. Никто больше. Страх от предстоящей «беседы» холодил тело и нервным ознобом проходил по всему организму…
Я, заерзав на дорогой коже сиденья, своей суетливостью привлекла внимание Игоря и он повернулся, глядя на меня.
– Расскажи ему, – лаконично грубо бросил мне.
– И он отпустит?
– Нет, но будет менее болезненно, – честно ответил немногословный мужчина и отвернулся, продолжая следить за дорогой.
Меня передернуло от откровенности тихо прозвучавшей жуткой правды…
Дальше мы ехали уже молча. Больше смерти теперь я боялась новой встречи с ним! Проклинала тот день, когда не смогла сделать тот, самый первый, важнейший в своей жизни, смертельный выстрел.
Мне показалось, что приехали быстро. Заброшенный, старый конезавод, как выяснилось, отлично охранялся. На въезде нас встретили два охранника-сторожа, которые быстро подняли шлагбаум, пропустив машину. Территория запущенной конефермы была огромна. Аварийные бараки, предназначенные для животных стояли рядом, один к одному. Мы подъехали к самому дальнему и машина остановилась рядом с уже припаркованной стальной «Lamborghini»
– Сама пойдешь? – спросил Игорь.
Я не смогла ответить, лишь кивнула. Водитель разблокировал двери и я вышла. Но ноги, словно приросли к земле. Чуть подтолкнув меня в спину, Игорь тихо, еще раз отчетливо, лишь для меня, негромко произнес: «расскажи ему». И от этого шепота колкие мурашки побежали под моей кожей, больно задевая, оголенные от эмоций, нервные окончания…
Зайдя внутрь, поморщилась от въевшегося в стены здания, застарелого запаха испражнений животных, мгновенно въевшегося в ноздри. Помещение было длинным, с наглухо закрытыми стойлами по обеим сторонам узкого прохода. Тусклый свет попадал сюда случайно, только через незначительные прорехи в прохудившейся от времени крыше.
Ужас сковывал мои движения. Я шла вперед, словно уже не живая…
Подойдя к открытой двери последнего денника, решительно перешагнула его порог и вошла внутрь. Тесное, душное помещение, к моему удивлению, оказалось пустым. Игорь, подойдя к дальней стене, у самой коновязи, звякнул цепью и повернулся ко мне.
– Сама… или…? – вопросительно, тихо спросил он.
– Я же тебе обещала, что сама, – ответила ему и сделала шаг навстречу.
Не разглядывая меня, он