Я – мой язык и зубы, которые регулярно я очищаю от бактерий.
Я – ногти, которые я срезаю и смываю их обломки в унитаз.
Я – ноги на тонкой шпильке в облаках знойной пыли, покрывающей пальцы тонким слоем, как пудрой, изнуренные, отекшие истоптанные подошвы; ноги, закоченевшие от холода, красные пальцы, свернувшиеся в анабиозе до лучших времен в утробе сапога.
Я – мои руки, худые и жилистые, как у всех молоденьких девушек, страдающих нервной анорексией. С тонкими длинными пальцами, иногда негибкими и неуклюжими, чаще изворотливыми, ловкими в чувственных ласках.
Я – ресницы, с неизменным инеем, расцветающим белой акацией в лютый мороз.
Я – мои губы, всегда обветренные, искусанные нервно, покрытые коростами и кровоточащими трещинами, причиняющими резкую боль при каждой улыбке.
Я – мои губы, кукольно пухлые, аппетитные, мягкие, нежные…
Я – тело незнакомки, которое, проходя мимо тебя, лукаво подмигнуло и исчезло в толпе.
«Хочешь меня?» – Спрашиваю я мужчину.
«Да, хочу.» – Отвечает он и берет мое тело. Он терзает мое несчастное, усталое тело, рвет тысячи микрокапилляров, обдирает случайным движением слабые волосы эпидермиса, скребет его неровными ногтями, вытирает до красноты тонкую кожу колен, мнет мои мышцы, оставляя внутренние микрокровоподтеки. И отравляет безразличием мою душу. Он оставляет мне то, что я не просила, то, что не нужно ему самому, что не давало ему покоя. Он изливает на меня свои тревоги, страхи, болезненную самовлюбленность, детские комплексы, ночные кошмары, неудачи и дрязги прошедшего дня. Ему абсолютно неважно, что он, как многотонный носорог, вытаптывает тонкие побеги моих мыслей, не потому что он – злобный монстр, нет, он просто их не заметил. Жестокий мальчишка, он, смеясь, подвешивает, как ящерицу за хвост, следы моих эмоций и робких порывов, им остается лишь оскорблено юркнуть вглубь, в девственный мрак моей души, ведь никто не стремился проникнуть в мой черный ящик, заглянуть в смутную бездну этого колодца. Потому что я – тело.
Шел человек
По дороге размашисто шел человек. Город наполнялся сумерками. В безветренной тишине летели крупные хлопья снега. Они летели сверху вниз, не задерживаясь, не танцуя в пути. Наверно, также к земле летят подбитые самолеты. Под ногами снег превращался в рыхло-мокрую массу, разбрызгиваемую по сторонам подошвами идущего. Один ботинок протекал, и он чувствовал, как размокает его носок. Снег валил в лицо. Человек никуда не сворачивал. Спрятав ладони в карманах, он шел прямо. Он думал. Он шел, сжав правую ладонь в кулак, стиснув зубы. Хотелось набить кому-нибудь морду или влезть в стычку, чтобы набили ему.