– Не буду, прости, – голос Чертычихи снова стал обычным.
Теперь в нем явственно звучал страх за судьбу дочери.
– Про братца своего Игната сама расскажешь, или молчать станешь? Учти – «молчание золото» – поговорка не для вашего отродья, не для ведьминого. Тебе, Ярослава, соловьем заливаться нужно, что бы грехи свои замолить.
Произнося свой гневный монолог, я подошел вплотную к Ярославе и, взяв ее двумя пальцами за подбородок, сильно поднял его вверх. Прием этот я подсмотрел у главного режимщика лагеря, где пришлось отбывать мне свой срок. Прием, хоть и грубый, но очень действенный, подавляет волю допрашиваемого и быстро развязывает ему язык. Ярослава, хоть и была ведьмой, но на подобные штуки реагировала, как обычная малограмотная баба, которой по сути своей и являлась.
Что она могла со мной поделать? Это только в русских народных сказках ведьмы могут превращаться в животных, или, к примеру, летать на помеле. В жизни эти, в большинстве своем несчастные бабы, весьма ограничены в арсенале имеющихся в их распоряжении средств. Ну, что они могут? Ну, порчу навести, ну зелье приворотное спроворить, ну облик свой в весьма ограниченных временных рамках поменять. Проще говоря, молодухой прикинуться на короткое время способны, некоторые еще дорогу страннику запутать могут. Больше рядовая ведьма ничего предложить не может. Поэтому, почувствовав реальную силу противника, большинство из них пасует перед этой самой силой.
Так было и в этом конкретном случае, почувствовав, что я сильней, Ярослава мигом прекратила выпендриваться и тут же рассказала, все что знала. По моему приказу она, кряхтя, встала на колени и полезла в подпол, где в тайнике хранила свой завернутый в чистую тряпицу семейный альбом.
Со старых пожелтевших фото на меня смотрели высокий статный мужчина в сюртуке, и стоявшая рядом с ним молодая женщина в старорежимном платье в пол.
– Мамаша с папашей, – с готовностью поясняла Ярослава, – папенька-то мой злыдень еще тот был. Маманю изводил, потом, когда та умерла, гулять начал. Это он Игната выродком сделал, сам-то ведь тоже из такого же племени был.
– Оборотнем папаша оказался? – желая удостовериться в правоте своих предположений спрашиваю я.
– Точно так, – с готовностью подтвердила Ярослава, – и я через него ведьмой стала, и Игнат убивцем сделался. Хоть и не родные мы с братом в полном понятии этого слова. Папаша его от проезжей бабенки прижил…
– Есть фото братца твоего сводного?– интересуюсь я.
– Есть, только давнишнее, еще до призыва в армию фотографировался он…
Ярослава ткнула пальцем в маленький, потрескавшийся от времени снимок. С карточки смотрел угрюмый неулыбчивый парень с характерным прищуром широко посаженных глаз. Даже в своем людском обличии оборотень Игнат Конько сильно смахивал на волка.
– Когда явится твой брательник? – поинтересовался я.
– Не знаю я, – пожала плечами Ярослава.
– Не ври! Знаешь. Ты вообще пособница,