С обидой прошипела:
– Ты – жестокое существо!
– О, эти слова для меня подобны райской музыке! – ядовито отозвался Сусуму.
Отвернулась, не желая видеть противное лицо, чем-то схожее с человеческим: если бы не его жуткие глаза и не внезапно бледнеющая кожа, он бы выглядел как мужчина двадцати пяти лет. Если бы не эти кровавые омуты.
Невольно подняла взгляд к небу и увидела вдалеке крыши пагод. Теперь ещё ближе. Надеюсь, там найдётся хотя бы один человек, способный защитить меня.
Мы долго молчали. Я избегала поднимать голову и старательно прикидывалась, будто просто бреду вперёд.
– А ты не боишься, что больше никогда не вернёшься домой? – мрачно осведомился демон.
Честно призналась:
– Сейчас я совершенно не хочу туда возвращаться.
– Ты очень забавная, Асука! – как будто он искренне развеселился.
Вздохнув, ответила:
– Уж лучше смеяться до слёз, чем плакать от боли.
Некоторое время мы шли молча, точно к моей цели. Взволновавшись, что он заметит, спросила, какое у него самое любимое собрание стихов.
– Да мне было как-то не до изучения поэзии, – насмешливо отозвался Сусуму. – Но может ты, Асука-тян, окажешь милость и просветишь такого дурака, как я, насчёт самых прекрасных стихов и самых великих поэтов прошлых веков?
Робко прочла танку из сборника Синкокинсю:
Огромного моря валы
С грохотом катят камни,
Набегом берег тесня.
Расколются, раздробятся,
Рассыплются, падают пеной…2
И грустно добавила:
– Жаль, что я никогда не видела моря.
– Оно интересное, – задумчиво произнёс Сусуму. – Особенно, когда видишь его в первый раз. Тебе ещё предстоит его увидеть, так что удовольствие от первого любования морем у тебя ещё впереди.
Вздохнув, добавила:
Что меня ждёт?
Сердце я утешаю
Завтрашним днём.
Так вчерашний прошёл.
Так и нынешний минет.3
Случайно столкнувшись с его взглядом, помертвевшим от глубокой боли, начала читать стихи о весне и о природе. Сначала робко, потом поймав его восхищённый взор, увлеклась. То, что они оказался таким внимательным слушателем и ценителем поэзии, меня вдохновляло на стремление к совершенному прочтению стихов, к извлечению из памяти самых прекрасных образцов.
Опомнилась около ворот буддийского храма. Оборвалась на полуслове. И, прежде чем демон вышел из мечтательной задумчивости, подхватила подолы одежд и рванулась к воротам, отчего-то оставленным открытыми. Поскольку путь от дома до тэра проделала босой – так хотела сбежать из этого невыносимого места, что было не до того, чтобы обуться – то мои нежные ноги теперь кровоточили от многих царапин. Однако боль в ногах, запоздалое её