– Одно плохо – детство так быстро кончается…
– Что тут плохого, он станет взрослее и будет играть еще лучше!
– Ах, мадам, он станет взрослее и перестанет быть чудо-ребенком. Если его отец не позволит мальчику сочинять свою музыку, то к нему быстро потеряют интерес.
– А если позволит? – я спросила скорее из любопытства, чем из желания действительно подумать о судьбе гениального мальчика.
– Если позволит, то мир получит самого гениального композитора на все времена.
– Почему?
– То, что рождается в голове или скорее душе этого пока маленького человечка, идет от Бога и им же напевается. Пальцами маленького Моцарта озвучивается музыка Господа.
Йозеф Гиннер говорил столь торжественно и патетически, что нам до невозможности захотелось своими глазами посмотреть и своими ушами услышать мальчика, «поцелованного Господом». Идя нам навстречу, матушка и пригласила талантливых детей во второй раз, хотя я подозревала, что и в воспитательных целях тоже.
Нам демонстрировали, какими талантами обладают дети уже в моем возрасте. Я с обидой подумала, что если бы решила стать музыкантшей, как эта девочка Анна Моцарт, то вряд ли матушка была бы рада. Почему-то чужим детям позволительно то, что никогда не позволят нам. Для нас, особенно младших, был один закон: повиноваться! Прежде всего родительской, а значит, матушкиной воле.
Если честно, то я почти недолюбливала маленьких Моцартов, потому что им разрешено то, чего ни за что не позволят нам с Шарлоттой. Но, увидев двоих детей, за каждым даже не шагом, а движением которых бдительно наблюдал отец, вдруг поняла, что им еще тяжелее, чем нам. А потом меня так увлекла игра маленького мальчика, который, казалось, жил музыкой, рождавшейся под его пальцами… Я видела, что ему хочется играть свое, то, что рвалось наружу изнутри, а заставляли исполнять разные произведения, привычные слуху матушки и отца.
Я всегда очень любила музыку, но играла лучше на арфе, и все же легкость, с которой пальцы Вольфганга порхали по клавишам, потрясла. Матушка, видно, заметила произведенное на меня впечатление и пригласила талантливого мальчика поиграть лично для меня. В ответ на мой потрясенно-благодарный взгляд императрица даже рассмеялась, обернувшись к отцу:
– Видите, как немного нужно, чтобы сделать счастливой нашу дочь. Всего лишь попросить талантливого ребенка поиграть на клавесине.
Но мне было все равно. Через день мы с Шарлоттой слушали в исполнении талантливых детей Леопольда Моцарта одно произведение за другим. Я забыла свою зависть и недовольство Вольфгангом за то, что он позволил вольность по отношению к моей матери, казалось, такому мальчику можно простить все. Матушка права, что простила.
– Иосиф такой важный, как будто он уже император! – Шарлотта презрительно сморщилась. –