Герцогиня замерла, такой дар означал, что король признает ее дочь принцессой и принимает в число своих близких.
Король что-то спрашивал, Дрина отвечала, ее ответы вызывали улыбку и новые вопросы Георга. Герцогиню не пригласили ближе, сколько ни прислушивалась, ничего разобрать не удавалось, потому приходилось довольствоваться только тем, что видела.
Наконец, король дал знак, что принцесса может идти.
Низкий столько раз репетированный реверанс пришелся кстати. Рядом с растянутыми уголками губ приседала мать…
Стоило им выйти из помещения, как герцогиня зашипела:
– Ты недостаточно низко присела сразу, когда вошла в дверь… к чему было обнимать его величество за шею, ты сбила ему парик… я просила тебя не улыбаться широко, это неприлично…
Но как бы ни выговаривала мать, она понимала одно: девочка понравилась королю своей естественностью, и заслуга дочери в том, что король был так мил.
На следующий день они прогуливались с матерью неподалеку от дворца. Герцогиня решила, что это место прогулок крайне полезно не столько для здоровья, сколько для будущего дочери, а значит, и ее собственного. Герцогиня Кентская была права, когда их догнал роскошный фаэтон с сидевшими в нем королем и Мэри Глостерской, король приказал остановиться и попросил мать подсадить дочь в карету. Уголки губ герцогини привычно изобразили улыбку, Дрина взлетела на подножку, а потом уселась между тетей и дядей и отправилась дальше, едва успев помахать матери рукой. И вдруг герцогине пришло в голову, что ее ребенка могут просто похитить. Что мешает королю высадить Дрину где-нибудь посреди парка так же, как он посадил малышку в карету? Мысль была глупой, все же Дрина сидела рядом с герцогиней Глостерской, которая крепко держала девочку за плечи. Конечно, ребенка вернули обратно в целости и просто счастливой.
С этого дня началось возвышение Дрины. Она вела себя просто прекрасно, с одной стороны, сказывалось строгое воспитание матери и постоянные ее напоминания о правилах приличия, с другой – выглядеть деревянной куклой, зажатой этими самыми правилами, не позволяли возраст и природный темперамент.
Король просил называть его дядюшкой, приглашал маленькую племянницу на прогулки в карете, на большую разукрашенную баржу, с которой удили для развлечения рыбу, в зоопарк Сэндпит-Гейт, на выступления танцоров, предлагал своему духовому оркестру исполнить ее любимую мелодию…
Дрина сидела со своими куклами, шепотом пересказывая им произошедшее за день и одновременно прислушивалась к разговорам взрослых. По требованию матери девочка ни на минуту не оставалась одна, кроме того, вечерами она присутствовала на вот таких посиделках дам, когда те обсуждали события и высказывали свое мнение. То ли герцогиня Кентская считала, что так прививает дочери умение вести светские разговоры, то ли просто не задумывалась,