Остатки воды с хлюпаньем исчезают в сливном отверстии, звякает забытая в кухонной раковине чайная ложечка, а у Боба Дилана на середине песни «All Along the Watchtower»[11] вдруг случается инфаркт… Ой, мамочки! Магнитофон зажевал пленку. Жму на кнопку выброса кассеты, из магнитофона вываливается клубок коричневых спагетти. Ну, это легко поправить, только нужен кусочек скотча, и я выхожу во двор, спросить у Иэна и Хайди, где у них скотч. Они растянулись на деревянных шезлонгах, полускрытые рядом здоровенных глиняных горшков, будто из сказки про Али-Бабу, только в горшках не сокровища, а всякая зелень. Томик Оруэлла лежит на траве, Хайди все еще придерживает нужную страницу большим пальцем. Иэн дремлет, свесив голову набок, солнечные очки перекошены. Поднос с кофе, чашками и всем прочим стоит на низенькой стене. «Надо же, как их разморило», – думаю я и осторожно окликаю Хайди, но она не шевелится. Пчелы жужжат над зеленью в горшках, где-то блеют овцы, вдалеке тарахтит трактор. В полумиле отсюда виднеется пологий холм – наверное, остров Шеппи; а та штуковина, будто склеенная из спичек, – это мост. И вдруг я замечаю, что по руке Хайди снуют три или четыре черные точки. А может, и не четыре, а даже больше…
Муравьи, что ли? Я вглядываюсь – ну конечно, муравьи!
– Хайди! По тебе муравьи ползают!
Она не реагирует. Смахиваю муравьев с ее руки, нечаянно давлю парочку. Да что же с ними?
– Хайди!
Трясу ее за плечо, а она заваливается на подлокотник, будто пьянчужка в какой-то комедии, только мне не смешно. Голова у нее запрокидывается, темные очки сползают с носа, и я вдруг замечаю, что ее широко открытые глаза – сплошная радужка без черной точки зрачка. Я испуганно вскрикиваю и отшатываюсь, чуть не падаю. Иэн тоже не шевелится, и я, теперь уж окончательно охваченная паникой, громко его окликаю – и вижу, как по его пухлым губам ползет мохнатая муха. Трясущейся рукой приподнимаю его бейсболку, заглядываю в лицо. Муха с жужжанием улетает. Глаза у Иэна в точности как у Хайди – словно он внезапно умер от какой-то чумы. Роняю бейсболку, из горла вырывается еще один дрожащий вопль. В кусте алых роз какая-то птичка рассыпает звонкие бусины веселых трелей, а у меня в душе все трепещет, и голова кружится, как у пьяной, и мозги точно отшибло, но объяснение случившемуся все же находится: Хайди и Иэн чем-то отравились за завтраком. Да, да, отравились, съели что-то за завтраком! Спустя всего двадцать минут? Но у меня-то никаких симптомов нет. Все мы ели одно и то же. Затем я думаю: