Кит поднимает руки, и пятится назад, к машине. У него нет другого выбора. У меня… тоже. Кроме как молиться.
«Я этого так не оставлю», – одними губами шепчет Кит, и скрывается в машине. Я слышу рев мотора, когда Эдвард грубо хватает меня за запястье, и тащит в дом, тяжело дыша, и сотрясаясь от ярости.
– А теперь скажи мне, шлюха малолетняя. Что в словосочетании «никаких свиданий с мальчиками» тебе не понятно?! – Эдвард толкает меня в дом, со всей дури пиная уже закрытую дверь.
Мне так страшно.
Глава 2
Самый болезненный, самый мучительный вопрос, идущий из самой глубины сердца: где я смогу почувствовать себя дома?
Джаред
Дом – место, в которое хочется вернуться, вне зависимости от того, к каким берегам тебя прибила жизнь. В тяжелые времена или на гребне успеха, в моменты внутренней нестабильности и душевного коллапса… в минуты радости и острой потребности почерпнуть энергию в местах, где прошло твое детство, мы все, рано или поздно, возвращаемся домой. И у каждого свои причины искать утешение на родной земле.
У меня нет таких причин и нет такого места.
Если бы я мог ответить, объяснить самому себе, почему? И когда это произошло? В какую секунду своего прошлого я стал бездомным?
Я чужой в Америке, и чужой здесь, в Анмаре.
Среди людей, которые пришли поздравить меня с предстоящей свадьбой, нет никого, кто был бы мне по-настоящему дорог. И дело не во мне. Я лишь выдаю ответную реакцию на отношение родственников к себе. Я – отражение их ненависти и презрения. Лицемерные лжецы, которые фальшиво улыбаются, глядя мне в глаза, и мечтают посильнее ударить, когда я повернусь к ним спиной.
Я давно научился закрываться воображаемым щитом, который, не смотря на невидимость, очень сложно пробить. Я не бесчувственный избалованный подонок, но хочу им быть…
Почему?
Потому что так не больно.
Я помню, каково это… Долгие часы в закрытой темной комнате с израненными ступнями, распятой гордостью и оплеванной душой.
Я научился бить в ответ в пятнадцать. И после, моя жизнь представляла собой постоянную борьбу с внутренним хорошим парнем, которым я когда-то был, которого хотела воспитать моя мать. Я не уверен, что в итоге, останься она со мной, я бы сильно отличался от сегодняшнего Адама. Отец начал принимать участие в моем воспитании лет с девяти, постепенно меняя мое мировоззрение. Конечно, Рашиду бин Мухаммеду аль-Саадату не было равных в искусстве программирования незрелой психики подростка, как и во влиянии на умы своих последователей, иначе он бы не стал успешным и уважаемым монархом. Мой дед родился обычным смертным. Обеспеченный араб без особой родословной. Вырос и жил в Турции, потом женился на