Но мое истинное «я» сокрыто даже от меня самого.
В глубине души я не принимаю ни то, ни другое. Я не принадлежу Анмару, потому что Анмар так и не принял меня, сына шармуты. Но и законы Америки, образ жизни ее жителей мне претят, хотя я сам с удовольствием пользуюсь всеми возможностями свободы, которая является главным символом Америки.
Несколько часов шумного веселья пролетают, как калейдоскоп сменяющихся клипов, я словно выпадаю из вереницы событий. Морально абстрагируясь от всего, словно со стороны наблюдая за происходящим пиром.
В сумерках приходит время заканчивать праздник и идти в шатер невесты, чтобы принять поздравления женщин и забрать супругу в свой дом.
Меня провожают улюлюканьем, свистом, барабанным грохотом, в небо летят фейерверки.
Вместе с моим отцом мы заходим в шатер невесты.
Женщины поют на разные голоса, хлопают, славят пророка, танцуют, смеются…
Рания в роскошном сверкающем белоснежном платье, расшитом драгоценными камнями, с длинным шлейфом, встала со своего трона и направилась ко мне в сопровождении своих подружек. Ее лицо было закрыто вуалью, и мне предстояло, согласно традиции, поднять легкую ткань.
Мои руки уверенно откидывают вуаль с лица моей жены. Я хотел бы волноваться сильнее, до дрожи в пальцах и замирания сердца. Так бы и было, если бы мы с Ранией любили друг друга. Я не знаю, почему она меня выбрала, не верю, что с ее стороны имеет место любовь с первого взгляда. Ей, в любом случае, пришлось бы стать женой одного из братьев, и она решила, что, выбрав «бракованного», возможно, облегчила свою судьбу, рассчитывая на благодарность с моей стороны. Но Рания просчиталась.
Я хуже их всех.
Радостные крики и улюлюканья становятся громче, когда наши с Ранией взгляды встречаются. Она очень красивая. Черные колдовские глаза, в которых можно утонуть, нежная бархатистая кожа, полные чувственные губы. Рания неуверенно робко улыбается, когда я беру в руки ее ледяные пальцы. В глубине глаз плещется тревога и страх неизвестности.
Я пытаюсь приучить себя к мысли, что эта красивая девушка станет матерью моих детей… И не могу.
Улыбаюсь, как можно мягче, абстрагируясь от радостных возгласов, топота и хлопков в ладоши. Она очень напряжена и напугана. Хотя, во время наших телефонных разговоров, казалась такой уверенной. Джадир, который по воле отца был назначен свидетелем, подает мне подарок для жены. Это тяжелое, безумно дорогое ожерелье с алмазами и бриллиантами. Я застегиваю его на тонкой шее Рании, чувствуя, как она вздрагивает, когда мои пальцы касаются ее кожи.
– Не бойся. Все хорошо, – ласково произношу я, стараясь успокоить разволновавшуюся невесту. Она кивает, напряженно улыбаясь, и, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, замирает, натягиваясь, как струна. Ее губы сухие, и я думаю, что она близка к нервному обмороку, потому что