Их отношения немного оживились, когда настала пора выпускных. Они даже гуляли вместе. Одноклассницы дочери кокетливо строили глазки видному мужчине в дорогом костюме, одноклассники сына радовались, что Алла отпускает его с ними и даже сует денег на развлечения. А потом все. Дети уехали, поступив в институты в других городах. Рутины стало больше, поводов для радости и суеты – меньше. И вскоре муж начал всё чаще «задерживаться на работе», якобы ругая бестолковых стажеров, за которыми «надо всё переделывать». Но расцвел, подтянулся и пару раз фыркнул на спешно приготовленный ужин:
– Что за ерунда? Нужно что-то легкое, спортивное!
Она тогда отмахнулась: привыкла к его недовольству, пропуская колкости и замечания мимо ушей, чтобы не портить себе настроение. Раз отмахнулась, два, а на третий он отказался от ужина и вполне довольный улегся на диван. Наверное, это было «тем самым» сигналом, но Алла его пропустила… Дико болела голова, и она была рада возможности проглотить таблетку и лечь спать вместо того, чтобы страдать за совместным ужином.
Так оно всё и тянулось. Тревожные звоночки переросли уже в набат, но Алла оставалось глухой ко всему, что касалось её разрушающейся семейной жизни.
Прорыдав до утра, Алла Николаевна уснула, уютно устроившись в своей постели, как в гнезде. Всю ночь ей снились молодые беззаботные студенты, их долгие прогулки, страстные поцелуи и серые комнаты, в которых постаревшие скучные взрослые занимались чем-то невыносимо монотонным.
Утром, взглянув на себя в зеркало, женщина позвонила на работу и попросила пару дней отгулов. Слухи в их милом серпентарии распространялись быстро, так что начальница была уже в курсе произошедшего. Сама недавно пережившая личную трагедию, Татьяна Петровна вошла в ее положение: дала пару дней отлежаться после стресса, чтобы не пугать посетителей красными глазами и вздыбленной прической. Хорошо быть щедрой, когда у просительницы за ударный труд без выходных и проходных чуть ли ни месяц отгулов скопился…
Сорок два – прекрасный возраст. Кто-то становится бабушкой, кто-то уходит в декрет, а вот Алла Николаевна получила развод. В письме, которое она прочла утром, муж сообщал, что уехал к маме, что квартиру оставляет ей и детям, но… «я так больше не могу, ты вечно на работе, а я мужчина».
Вздохнув, женщина невесело хмыкнула, припоминая длинные светлые волосы, которые уже несколько недель «украшали» пальто мужа. Алла отложила письмо: пережевывать все, что случилось, было больно. Она выпила ромашковый чай, приклеила на веки патчи от отеков и покраснения, а потом упала в постель с ноутбуком. Отгул ей, конечно, дали, но работу никто за неё не сделает.
Однако работать Алла Николаевна не смогла, и руки сами собой открыли папку с фотографиями.