– Это не горячка… Это русалка… Холодная!
– Не было ничего!
– Да?.. Ну, хорошо…
Антон обулся, я выставил его за дверь, даже проводил до лифта.
– А тебя с нами не было? – спросил он, тугодумно вспоминая.
– Где не было?
– Ну да, ты из другой песни… И Джима ты не знаешь…
С глухим стуком раскинулись створки лифта, я помог Антону войти в кабину, фактически втолкнув его туда.
– Приедешь – позвони, – сказал я вместо прощания.
– Там телефонов нет, – едва слышно буркнул себе под нос Антон.
Створки закрылись, лифт уехал, и я повернул назад. Как он доберется домой? Где это «там» нет телефонов? Почему на дорогах вода? Не было желания искать ответы на эти вопросы, и без того мне хватало похоронных настроений. Одна Рита чего стоила.
Она лежала на кровати с книжкой в руках и преспокойно читала, поправляя на носу несуществующие очки. Лицо обычное, не белое, губы слегка подкрашены розовой помадой, футболка та самая, белая, но к ней прилагался и спортивный костюм.
– Это что за цирк был? – строго спросил я.
– Какой цирк? – Она удивленно посмотрела на меня поверх воображаемых очков.
Не было ничего, мне померещилось, пить надо меньше – это сквозило в ее глазах.
– Лежишь, читаешь?
– Лежу, читаю, – кивнула она.
– А я дурак.
Рита цокнула языком, насмешливо глядя на меня. Мы живем в свободной стране, и я имею право поставить себе любой диагноз, а она, так уж и быть, согласится с ним.
– Но я не дурак.
Я подошел к ней и провел пальцами по футболке. Мокро у нее там на груди.
– Ты что делаешь? – возмущенно спросила она.
– Белила смывала?
– Какие еще белила?
Я стремительно повернулся к двери, меня шатнуло, но торшер с бамбуковым плафоном помог устоять на ногах и продолжить путь. В стойке светильника, правда, что-то треснуло, но я не придал этому значения.
Раковина в ванной была мокрой, вокруг нее высыхали разводы после тряпки, которая лежала за тумбой, воткнутая в зазор со стеной. Этой же тряпкой Рита протерла наспех и пол, после того как умылась.
Я вернулся в детскую. Рита на меня даже не взглянула. Лежит, читает, с умильной улыбкой пощипывая себя за мочку уха.
– Ты умывалась! – сказал я.
От книги она оторвалась не сразу, ее взгляд, казалось, отлипал от строчки буковка за буковкой, как щупальце кальмара – присоска за присоской.
– И что? Тебе жалко воды?
– Мне жалко себя! – Я постучал себя по голове, но к звуку не прислушался.
А зря, возможно, там, под скальпом пустота: Рита ела мой мозг большой столовой ложкой.
– Кто ты такая? Как тебя зовут?
– Ты можешь звать меня Ритой.
– Какого ты года рождения?
– А какого тебе нужно?
– Все! Иди! – Я решительно показал пальцем на дверь.
– Куда? – Рита не столько спрашивала,