Легионер отложил филактерий в сторону, встал в полный рост. Правая рука – у сердца, а левая на военный манер заведена за спину.
– Аве! Мы, оставшиеся сто тридцать представителей Седьмого Легиона, жертвуем собой, запечатывая знания в сотни филактериев ламий. Мы прячем их в пространственном кармане внутри эфирного тела. Большинство легионеров погибнет еще во время церемонии Исхода. И даже выжившие умрут в момент перемещения из одного мира в другой. Мироздание в точке выхода раздавит наши тела, мгновенно обнаружив потайной пространственный карман. Не печалься из-за нашей жертвы.
Легионер задумчиво склонил голову.
– Филактерии для нас были единственным надежным способом оставить после себя хоть какой-то след в истории. Поверь тому, кто смотрит в глаза собственной смерти. Когда ты повидал всякое и тебя ждет неизбежная гибель, все, чего ты хочешь, – это оставить в истории хоть какое-то напоминание о себе.
Кейо оглянулся, осматривая палатку полевого госпиталя.
– Не знаю, сочувствовать тебе или завидовать, человек. Мы пошли на самоубийство, зная, что другого выбора нет. Легионеры за восемь лет сражений пролили слишком много крови сектантов. Тех, кто не сложит оружие, потом будут отлавливать Монархи с классом ищейки и все равно сделают добычей сект. Я жертвую… мы жертвуем собой ради того, чтобы твой мир получил хоть какой-то шанс на победу в Битве за Будущее. Самым ценным подарком будет не часть моих воспоминаний, а знания этой ведьмы.
Повисло недолгое молчание.
– Есть кое-что важное. В нашем легионе было семь новичков с грязной кровью, и все они вели себя так, будто постепенно превращались в монстров, чью родословную позаимствовали. Хаотичная кровь гоблинов сводит с ума за декаду. Псоглавов – за три месяца. Соки дреодов, скорее растений, чем людей, – за три недели. Чем больше разница между заемной кровью и ее получателем, тем меньше времени дается. Людская кровь – самая слабая из известных. Наша сила – в большом количестве классов. Когда поймешь, что уже на грани или из родословной ведьмы больше нечего брать, сожги