Джо встал. Его трясло. Он бросился к пожилой даме, но та не была ранена. Джо помог ей встать на ноги. Даму тоже трясло. Она не заговорила с ним. Разглядывала побитые яйца на земле и ударилась в беззвучный плач: слезы текли по ее морщинистому лицу, как вода по сети желобов старинных римских акведуков. Джо подошел к ее велосипеду, поднял его. Дама приняла машину из его рук, не проронив ни звука. Даже и не взглянула на него. Появились любопытствующие зеваки. Стоя у фасадов лавок, они разглядывали, указывали пальцами и бормотали между собой. Джо чертыхнулся и решил, что пора сматываться отсюда.
– Вот, – произнес он, неловко суя старушке деньги. – За яйца.
Та взяла у него деньги, ничего не сказав, и сунула их куда-то в потайной карман. Когда она, везя за собой велосипед, отошла к краю дороги, ее окружила целая толпа женщин, они проводили даму в тень и предложили ей чаю. Дама отвечала им легкой печальной улыбкой. На Джо, казалось, никто не обращал внимания.
Отлично.
Он уже повернулся, чтобы уйти, когда обрывок бумаги ударил его по лицу. Джо схватил его, и неожиданно сдерживаемый гнев вырвался, одним резким движением он скомкал бумажку в шарик.
В него стреляли. За каким чертом понадобилось стрелять в него? Он пустился оттуда бегом, когда мимо проехал автобус и оставил на асфальте желточные следы шин. Подойдя к своему дому, Джо сразу же вошел в него, поднялся к себе в квартиру и запер за собой дверь. Потом стоял, привалившись спиною к двери и глубоко дыша. Поднес руку к лицу и понял, что все еще держит бумажный шарик. Расправив его, взглянул. Грязный обрывок старой газеты, едва что различить можно, кроме даты: одиннадцатое сентября две тысячи первого года. Пожав плечами, Джо скатал бумажку опять в шарик и шагнул в комнату, чтобы бросить его в мусорную корзину. Потом сложил кое-какую одежду в чемодан, бросил туда три книжки и вышел из квартиры.
Сaravana de la muerte[9]
Одиннадцатого сентября тысяча девятьсот семьдесят третьего года в семь часов ноль-ноль минут утра чилийский военно-морской флот овладел Валпараисо. К восьми ноль-ноль армия взяла под контроль Сантьяго. К девяти ноль-ноль армия контролировала большую часть южноамериканской страны.
В своем последнем выступлении президент Альенде сказал: «У них есть сила, и они могут подавить вас, но социальный процесс нельзя остановить ни силой, ни преступлением. История принадлежит нам, и ее делают народы…
Я обращаюсь к гражданину Чили – к рабочему, крестьянину, интеллигенту, к тем, кого будут преследовать, потому что в нашей стране уже давно – в покушениях террористов, во взрывах мостов, в разрушении железнодорожных линий, нефте- и газопроводов – ощущалось присутствие фашизма. С молчаливого согласия тех, кто был обязан… Их будет судить история».
К двенадцати ноль-ноль реактивные истребители наконец-то появились над президентским дворцом