– Норвежские, – с удовлетворением пришел он к выводу. – Корни слов древненорвежские, я почти в этом уверен. Но танец… – Он в раздумье покачал головой. – Танец гораздо старше. Скорее всего, это восходит к круговым танцам викингов.
Он строго сдвинул брови, словно я с ним не соглашалась.
– Но это движение по двойным линиям, оно… хм… оно похоже… некоторые изображения на керамике из Бикер Фолка напоминают эти движения, но, с другой стороны… хм…
Фрэнк впал в свойственный ему временами научный транс, то и дело что-то невразумительно бормоча себе под нос. Вышел он из этого состояния только в самом конце спуска, наступив на какой-то предмет. Взмахнул руками, поскользнулся и с криком покатился вниз, в заросли прошлогоднего бурьяна.
Я поспешила за ним, но нашла его уже сидящим среди трепещущих стеблей.
– С тобой все в порядке? – спросила я на всякий случай, хотя было ясно, что он не пострадал.
– Полагаю, что да. – Он с некоторым недоумением отвел со лба темные волосы. – На что это я налетел?
– Вот на что. – Я подняла пустую жестянку из-под сардин, брошенную кем-то. – Одна из опасностей цивилизации.
– А-а. – Фрэнк взял у меня жестянку, заглянул внутрь и швырнул ее через плечо. – Жаль, что она пустая. После нашей экскурсии я чувствую волчий голод. Может, посмотрим, что там положила нам миссис Бэйрд в качестве раннего завтрака?
– Можно и так, – согласилась я, приглаживая ему выбившиеся пряди. – А с другой стороны, мы могли бы оставить это на ранний ланч.
И я посмотрела ему прямо в глаза.
– А-а, – повторил он, однако уже совершенно другим тоном.
Медленно-медленно он провел пальцами снизу вверх по моей руке, коснулся шеи и легонько потянул мочку уха.
– Могли бы, – сказал он.
– Если ты не слишком голоден.
Вторая рука обняла меня сзади. Ладонь раскрылась, Фрэнк мягко притянул меня к себе, пальцы его скользили все ниже и ниже. Приоткрыв рот, он прильнул к вырезу моего платья, и я ощутила на груди его теплое дыхание.
Он осторожно уложил меня на траву: пушистые кисти сухих злаков словно парили в воздухе вокруг его головы. Наклонился и поцеловал меня нежно и продолжал целовать, пока расстегивал пуговицы на моем платье, пуговку за пуговкой, с промежутками, во время которых успевал просунуть руку под платье и потрогать отвердевшие соски моих грудей. Так он расстегнул платье от ворота до пояса и произнес еще одно «а-а», и снова по-другому, охрипшим голосом.
– Словно белый бархат, – выговорил он.
Темные волосы опять упали ему на лицо, но он не стал поправлять их. Одним движением большого пальца расстегнул мой бюстгальтер и со знанием дела принялся за мои груди. Потом откинулся назад, взял обе груди в ладони и гладил их сверху вниз и снизу вверх до тех пор, пока я не застонала и не повернулась всем телом к нему. Он прижал свои губы к моим и привлек меня к себе так, что наши бедра