– Вам неможется, сударь, – заботливо сказал Кошелев, ступая к гусару через сугроб. Тот обернул худое лицо. Было что-то трогательное в том, как заметает на впалую щеку гусара пряди заиневших волос. Его зубы стучали.
– Нет, нет… Я здоров… Я видел его. Он лежит. Я сам видел… Его убили. Зачем его убили, Боже мой?
По телу Кошелева пролетел внезапный холод. Он понял, почему войска вызваны к замку и почему там гремит «ура».
– Я сам видел, лежит, – глядя на Кошелева и не понимая, что говорит, гусар повторял. – Боже мой, как ужасно… Зачем же, зачем…
– Пойдемте, – сказать Кошелев и взял его под руку.
В отворенном Летнему саду уже ходили сизые табуны тумана и сырой ветер шумел в вершинах дерев. Мальчик не отпускал руки Кошелева. По дороге он назвал свое имя – Полторацкий. Он остался с солдатами во дворе.
В темных залах, куда вошел Кошелев, столы были сдвинуты, экраны и кресла нагромождены, как будто во дворце недавно потушили пожар и занял залы воинский постой. В покоях было мутно от холодного пара. Толпой ходили офицеры, рассматривая мебель и шпалеры. Они говорили громко и нарочно громко смеялись. Они так ходили по залам, точно не знали, что еще делать здесь.
Кошелева теперь так же трясло и тошнило, как маленького Полторацкого у решетки Летнего сада. Он почти бежал по туманным залам. У дворцовых дверей выставляли караулы.
Скрестив штыки, караул стал у спальни императора. Босая, простоволосая женщина в ночном капоте мелкими шажками бегает вдоль штыков, хватается за острия, она не кричит, не плачет, она храпит:
– Пустите, пустите….
Солдаты смотрят дико, капитан салютует шпагой, но в спальню никого не приказано пускать, даже ее Императорское Величество.
Графиня Ливен, в тяжелом чепце, никак не может натянуть на императрицу белый салопец. Государыня отступила от штыков, подобрала с затылка седые косицы. Ливен накинула салоп. Императрица выпрямилась, ступила к солдатам:
– А, меня не пускать… А-а, тогда я скажю вся правда, не слюшай их, солдатен, они изменник, злодей, они убили мой бедний муж, ваш добрый император… А-а, взять их, солдатен. А, я ваша императрис, защищайте меня, – а-а-а.
Императрица вдруг села на паркет с тонким, воющим звуком «а-а-а». Графиня Ливен сказала через голову: «Воды». Капитан опустил шпагу.
Воду подносил императрице гренадер Михайло Перекрестов, молодой, черноглазый солдат. Близко нагнулся молодой солдат и сказал испуганно и кротко:
– Выкушай, матушка, не отравлена, скусная…
Кошелев вышел во двор, где его ждал Полторацкий.
– Пойдем, – сказал он гусару и взял его под руку. – Тут обойдутся без нас. Я буду сводить полуроту.
Они шли рядом по крепкому снегу Царицына луга к казармам. Кошелев провел Полторацкого в полковую кордегардию, чтобы согреть сбитнем