– Я буду заезжать каждое утро, – сказал он на прощание – но если что заметите особое, если он будет жаловаться или беспокоиться, присылайте немедленно за мной.
Доктор сказал свой адрес и затем обратился к Надежде Николаевне:
– Прикажете отвезти вас домой? – спросил он. Она рассмеялась, не очень, впрочем, весело.
– Нет, уж благодарствуйте!.. Меня сегодня и то вашим помощником окрестили и в сестры милосердия советовали идти, а уж если я с вами кататься еще стану, так Софья Никандровна мне окончательно проходу не даст.
Антон Петрович покачал головой.
– Я сказала папе, что вернусь только к обеду – и так я сделаю, – добавила Надя.
– Ну, а он что, Николай-то Николаевич, не сердился?
– Когда я объяснила ему, в чем дело, разумеется, он не сердился… Но прежде ему так представили все, что он очень встревожился… Э, впрочем, все равно! – махнула она досадливо рукой. – Не привыкать мне к домашним удовольствиям, вы это знаете, Антон Петрович!
– Знаю я, знаю, что одна моя знакомая барышня – очень беспокойного характера особа: нетерпеливая, непокорная, своевольная, – шутил доктор.
– Ну, и знайте себе па здоровье, если уж вы обидчик такой несправедливый! – возразила ему Надежда Николаевна.
Доктор уехал, а Надя, уговорив Савину уйти и заняться, как всегда, своим хозяйством, села у окна – сторожить больного и поджидать возвращения подруги. Павлуша очень ослабел и все время почти дремал. Степа то уходил к матери на кухню, то принимался твердить свой урок; разговаривать с ним не приходилось, так что волей-неволей молодой девушке нечем было рассеять своих грустных размышлений. Впрочем, они были скоро прерваны появлением её горничной Марфуши с целым транспортом: она привезла железную кровать с тюфяком и постелью для Маши Савиной, и они принялись её устанавливать. На все восторженные благодарности Марьи Ильиничны Надя только повторяла:
– Какой вздор! Стоит ли говорить об этом?.. У нас в кладовой еще две таких стоят без употребления!
Это была сущая правда, но только те кровати с постелями так и продолжали стоят в кладовой генеральши Молоховой: она не позволила падчерице их тронуть, а кровать с постелью, привезенная Марфушей, Надежда Николаевна просто купила на собственные деньги… Когда Маша вернулась домой, она нашла уже все в порядке в своем углу, и даже гораздо лучше и нарядней. Благодарить словами она не умела, но горячее поклонение её подруге еще более усилилось с того времени.
Глава VII
Добрый друг
В течение долгой болезни и медленного выздоровления брата ей пришлось, действительно, многим быть обязанной Наде, – так многим, что и половины услуг её Савины сами не знали. В продолжение полутора месяца почти не проходило дня, чтобы молодая