В павильоне было пять или шесть комнат. Пройдя три, князь ударил в глухую стену и сказал:
– Здесь!
Мы принялись за работу; часа через полтора стена была пробита. Князь зажег свечи, и мы пролезли в темную, наглухо со всех сторон закладенную комнату.
Среди развалившейся и полусгнившей мебели лежал человеческий остов…
Князь перекрестился, заплакал и тихо проговорил:
– Упокой, господи, душу рабы твоея.
– Старик сказал правду! – прибавил он, немного помолчав.
– Что это? – спросил я, немного оправившись от первого впечатления.
– Грехи старых годов, Сергей Андреич… После все расскажу; теперь помогите собрать это…
Бережно собрали мы кости и положили их в ящик красного дерева. Князь запер его и положил ключ в карман. Когда мы собирали смертные останки, нашли между ними брильянтовые серьги, золотое обручальное кольцо, несколько проволок из китового уса, на которых кой-где уцелели лохмотья полуистлевшей шелковой материи. Серьги и кольцо князь взял к себе.
Утомленные трудом и сильными впечатлениями, вынесли мы ящик из сада.
– Сейчас же собрать человек полтораста с ломами и топорами да нарядить пятьдесят подвод! – сказал князь бурмистру, проходившему через двор.
Я зашел в свой флигель умыться и переодеться. Когда пришел к князю, его не было в кабинете.
– Где князь? – спросил я попавшегося лакея.
– В портретную галерею прошли! – отвечал тот.
Там, запыленный, запачканный, как вьштел из павильона, стоял князь перед портретом женщины, у которой, по какой-то прихоти прежних владельцев, лицо было замазано черной краской. Знакомый ящик стоял на полу перед портретом. Я взглянул на князя. Он плакал.
И рассказал он страшную повесть старого времени. Подробнее узнал я ее после от Прокофьича…
Когда рабочие были собраны, князь приказал им сломать «Розовый павильон» до основания, а кирпич отвезти к строившейся тогда в Заборье церкви. Когда потолок с павильона был снят, мы еще раз вошли в ту комнату.
На стене чем-то острым было нацарапано: 1757 года октября 14-го. Прости, мой милый, твоя Варенька пропала от жестокости те…
– Топор! – вскрикнул князь, прочитав эти слова.
Подали топор. Князь быстро изрубил штукатурку.
– Живей ломайте! – торопил он рабочих. – Скорее, скорей!
К вечеру павильон был сломан.
На другой день чем свет подали карету. Мы сели вдвоем с князем и взяли с собой обернутый в черное сукно ящик.
– В монастырь! – сказал князь.
Там, в усыпальнице князей Заборовских, зарыли мы ящик с костями, а на другой день слушали заупокойную обедню и панихиду о упокоении души рабы божией княгини Варвары.
Через неделю князь Данило Борисыч уехал