– Пусто, ваше сиятельство, – ответил Буров, – из ста пятидесяти восьми дворов не уцелело и десяти. Разбежались… Остальные голодают.
– А в нижегородской?
– Разбойниками стали, ваше сиятельство, в леса побегли, – ответил Буров, – а о рязанской и московской и говорить нечего – пустыня… Все порублено, потравлено… Люди, как звери, разбежались по лесам… Разбойничают, погибают целыми семьями, гниют… Ваше сиятельство, – со стоном воскликнул Буров, сползая со стула и став на колени, – ваше сиятельство, помилуйте! Грех перед вами совершил!.. Гневайтесь, судите. Видит Бог, иначе не мог!
Тяжелые крупные слезы текли по лицу Бурова. Лицо князя дрогнуло.
– Встань, – сурово сказал он, – и говори толком.
Буров с трудом поднялся с колен.
– В чем дело, говори, – повторил князь.
– А в том, – вдруг решительно начал Буров, однако весь дрожа, – что за сей год ваше сиятельство доходов не имеет. Что все хлебные запасы и дровяные я отдал вашим крестьянам, пожженные, голодные, они не имеют ни крова, ни пищи, и скотинку роздал, там коровок, там лошадок… Судите же меня, ваше сиятельство!
Семен Семенович снова бухнулся в ноги князю.
Несколько мгновений князь, словно ошеломленный, молчал. Потом его строгое, суровое лицо приняло странное, несвойственное ему выражение растроганности и умиленности.
– Встань, Семен Семеныч; подойди, обними меня, спасибо, – дрогнувшим голосом сказал он.
Буров быстро вскочил с колен и бросился к князю.
– Не надо, не надо, – говорил князь, отнимая свои руки, которые Буров хотел целовать.
Он крепко обнял Бурова.
– Ты верный человек, – сказал он, – и понимаешь меня. Бог даст, мы еще не разоримся, а как у племянника, – спросил он, – в могилевской?
– Хуже быть не может, – ответил Буров, отходя на свое место. – Ничего нет.
– Но ведь все же у нас деньги есть? – почти весело спросил князь.
Оживился и Буров.
– Еще бы, ваше сиятельство, – бодро ответил он, – только куры не клюют.
И он стал подробно докладывать князю о состоянии наличных счетов.
– Ну, значит, нечего и толковать, – уже совсем весело скзазал князь. – Ты знаешь моего племянника Левона?
– Еще бы, ваше сиятельство, – отозвался Буров, – чай, в опеке у нас.
– Ну, так вот, – сказал князь, – Левон едет в поход. Открой ему счет. Что бы ни спросил – давай. Хоть меня разори, а ему не отказывай. Понял?
– Еще бы, – широко улыбаясь, ответил Буров. – По правде сказать, ваше сиятельство трудно разорить; вы вроде как граф Строганов.
Князь Никита усмехнулся.
– Это который всю жизнь одну цель имел – разориться, да и то не смог, как сказала моя незабвенная императрица, – ответил он. – Ну, что же, тем лучше. Вели‑ка к себе прислать все счета из домовой конторы, там расплатишься. Да, – добавил он, – дела Буйносова очень плохи, должно быть?
Буров только вздохнул.
– Так вот, – продолжал