Тишка, мальчуган лет двенадцати, в стоптанных валенках с огромных мужицких ног, в рваном вонючем полушубке, в теплой шапке, повязанной каким‑то тряпьем – не то остатками башлыка, не то серой штаниной, с деловым видом шмыгнул носом, бросил на пол мешок, поднял крышку ямы, для чего‑то крепко, по – извозчичьи выругавшись, и влез в нее.
С деловым видом Тишка запустил свой крючок в мусор и стал разворачивать и разбирать его с видом знатока. Вот пузырек от одеколона, банка от мази, да еще фарфоровая, сбитый башмак, жестянка, кости, тряпки. Тишка извлекал из общего мусора и выбрасывал их в мешок, лежавший подле ямы.
Куча росла. Летом работа шла бы более быстро, потому что тогда каждая вещь сама по себе – бери только. Теперь же самые разнородные предметы холод спаял в один комок, и Тишке приходилось разбивать такие комки крючком или разламывать их руками. Но добыча все же оказывалась немалая.
Вдруг его крючок вонзился во что‑то мягкое и большое.
Тишка запустил его поглубже, ухватился за палку и стал тянуть, отрывая добычу от примерзшего мусора.
Вот из кучи выдвинулся большой кусок словно бы мерзлого мяса. Тишка напрягся. Еще, еще… Тишка рванул и вдруг, выпустив крючок из рук, с искаженным от ужаса лицом в один миг вылетел из ямы, но вместе с тем не мог отвести взор от страшного предмета, извлеченного им из мусора.
То, что он вытащил теперь, совершенно выходило из области его практики и привело его в ужас.
Поверх ямы с вонзенным в мясо крючком тряпичника лежала согнутая в колене человеческая нога – одна нога. На ней был белый нитяный чулок, перевязанный красной тесемкой под коленом, а с другой стороны – рваное мясо и кусок расщепленной кости.
Тишка вдруг завизжал и, оставив мешок и кучу собранного им мусора, бросился во двор, где работали дворники.
В его визге было что‑то такое, что дворник Дмитрий, с полным равнодушием слушавший вопли избиваемого под воротами участка лихого мазурика, отодвинулся от вязанки дров, которую собирался взвалить на спину, и двинулся к вопившему Тишке.
– Чего ты? – спросил он, когда тряпичник ткнулся ему в ноги.
– Там… там… и – и – и-о – ой! – провизжал Тишка.
– Что там? Где? Ишь, непутевый! – с недоумением проговорил Дмитрий.
– Чего он? – выбежав из дверей черной лестницы, спросил его другой дворник.
– А шут его знает! Надо быть, напугался чего, – ответил Дмитрий, – ишь ведь…
Тишка при виде обоих дворников начал успокаиваться.
– Там ворошил, – кивая головой в сторону выгребной ямы, сказал он голосом, полным ужаса, – и вдруг… нога…
– Нога? – воскликнул прибежавший дворник и весело загоготал: – Сама собой? Го – го – го!
– Ишь, что почудилось! – сказал Дмитрий. – Ну, ну, пойдем! Где нога?
Оба дворника двинулись к выгребной яме, а Тишка поплелся за ними.
На дворе показалась горничная в байковом платке.
– Анфиса Алексеевна, – закричал веселый дворник. – Пожалте ногу смотреть!
– Какую там ногу? – весело выкрикнула горничная.
– Самую заправдашную, вроде привиденья, – ответил дворник.
– А ну вас! – отозвалась горничная, однако поправила пококетливее платок на голове и двинулась за дворниками.
Они зашли за флигель, подошли к выгребной яме и отпрянули от нее все трое, а Тишка в отдалении защелкал зубами. Горничная огласила двор пронзительным криком, веселый дворник словно онемел, а Дмитрий взмахнул руками и глухо произнес: «Вот те как! Нога! И впрямь нога!«Но через мгновение он очнулся, быстро схватил Тишку за шиворот и деловито сказал веселому дворнику:
– Беги сейчас, зови старшого, а я тут побуду. А ты никуда! – обратился он к Тишке. – Потому ты нашел, тебе и отвечать.
Дворник бегом пустился за старшим, горничная продолжала визжать, Тишка ревел во весь голос, а Дмитрий задумчиво глядел на отрубленную ногу в нитяном чулке с вонзенным в нее крючком тряпичника.
Почти в то же время и почти то же самое произошло и на дворе в доме под № 68 на богатой Сергиевской улице. Только в куче мусора оказалась не нога, а рука, и нашел ее не глупый Тишка, а смышленый парень Григорий Силантьев.
Увидев такую находку, он поспешно положил в свой мешок все добытое им из ямы, перекинул мешок через плечо, неторопливо прошел через двор, вышел из ворот и уже тогда задал тягу. Рука, отрезанная по самое плечо, с судорожно сжатыми пальцами, промерзлая, лежала поверх мусора в яме.
Великолепный дог генерала Чупрынина совершал свою утреннюю прогулку. Обнюхав и исследовав все углы и тумбы переднего двора, он забежал на задний, заглянул там в выгребную яму, прельстился недвижно лежащей рукой и, ухватив ее в свою громадную пасть, степенной рысцой побежал со двора на лестницу, в кухню, в расчете позавтракать мясным блюдом.
Генерал Чупрынин вставал рано. Денщик обычно растирал его ледяной водой, после чего генерал умывался, садился в кабинете к круглому преддиванному столу и