99 имен Серебряного века. Юрий Безелянский

на силу чувства, при которой «все дозволено». В поэзии эти претензии проявились невероятной «поэтичностью» (разными видами внешней экспрессии) и утонченностью (форсированной тонкостью). Это значило стимулировать и форсировать в себе все эти качества и восприятия. И естественно, взыгрываться в разыгрываемые роли, а потом и писать от их имени, веря, что от своего. Как ни странно, это воспринималось как стремление к крайней (противоестественной, но противоречие это почему-то не замечалось) непосредственности. Были люди – самоубийством кончали, если выяснялось, что не выдерживают экзамена на исключительность...»

      Коржавин здесь говорит о личных судьбах деятелей Серебряного века. Но личные судьбы, а главное – творчество, влияли и на судьбы народные. К чему-то подталкивали... Варлам Шаламов, трагический летописец современности, считал русских писателей-гуманистов XIX века ответственными за кровь, прилитую «под их знаменами» в XX веке. Шаламов имел в виду не только Достоевского и прочих классиков, но, очевидно, и представителей Серебряного века.

      Такая точка зрения существует. Академик Александр Панченко считает, что «интеллигенция проторила дорогу революции, увлекшись марксистскими идеями». «Передовые люди России, – пишет академик, – которые могли образумить народ, сами были в жутком духовном состоянии и ничему хорошему научить народ не могли... Какую же сильную разрушительную инъекцию получил народ от этих самых своих кумиров! Что они писали о жизни? Что писали, безумцы! Послушаем «властителя дум» Брюсова:

      Я действительности нашей не вижу,

      Я не знаю нашего века,

      Родину я ненавижу,

      Я люблю идеал человека.

      ...Яд этот был просто разлит в воздухе. Интеллектуальная элита нации – злая и слепая – накликала беду. Как они относились к власти? Ужасно. Бальмонт так аттестовал Николая II:

      Наш царь...

      Зловонье пороха и дыма...

      Наш царь – убожество слепое...

      Так что, когда мы ругаем большевиков за содеянное, не забудем присоединить к ним дурачка Бальмонта, равно как и многих других представителей Серебряного века. Они призывали народ к бунту, они вызвали к жизни большевистское чудовище, раздули революционный пожар, и он же их пожрал. Кто сеет семена злобы, пожрет зубы дракона, есть такая точная пословица. Могло ли что путное взойти на таких агрессивных дрожжах? Чему удивляться-то, чему удивляться, ребятки?..» (Литературная газета, 27 июня 2001 г.).

      Уважаемый академик Панченко, конечно, перехлестывает через край, возлагая основную вину на творцов Серебряного века, но часть их вины, конечно, есть.

      Кто виноват в том, что произошло в России в 1917 году, кто вызвал революционную бурю, – об этом еще долго будут спорить историки, но суровая явь пришла. Или, как выразился Дон-Аминадо: «Легенда кончилась, началась заварушка».

      Революция расколола русское общество – и народ, и интеллигенцию, и поэтов, и писателей. «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте революцию!» – говорил