Д. В. Григорович. Николай Успенский

орой напечатан был один из моих рассказов.

      Подавая мне аляповатое изображение какого-то господина с бакенбардами, г. Старчевский внушительно произнес:

      – Вот это наш знаменитый народный писатель Григорович… Возьмите себе на память… Мы в виде бесплатной премии рассылаем этот портрет всем своим подписчикам…

      Получив столь ценный подарок, я не замедлил оповестить о нем всех своих товарищей, вследствие чего портрет Дмитрия Васильевича, переходя из рук в руки, начал странствовать по всем номерам Медицинской академии и таким образом немало способствовал популярности знаменитого беллетриста и возбуждению интереса к его произведениям.

      Как известно, беспощадная сила времени стушевала имя этого литературного корифея, занимавшего вполне законное место наряду с Тургеневым, Толстым, Достоевским, Некрасовым и Гончаровым. Дмитрий Васильевич на долгое время прекратил свою творческую деятельность ввиду появления целой плеяды новых литературных светил, большая часть которых была одержима «гражданской скорбью» и провозглашала, что «сапоги – выше Пушкина». Это смутное время даже самого И.С. Тургенева заставило положить перо и сказать: «Довольно!». Как бы то ни было, но мне как сотруднику «Современника», еще не успевшему облачиться в «ризу спасения» захудалого журнала «Отечественные записки», посчастливилось лично познакомиться с Дмитрием Васильевичем. Однажды я получил от Некрасова приглашение к нему на обед, за которым лицом к лицу встретился с г. Григоровичем. Наружность знаменитого писателя, его манеры, даже самый голос сразу очаровали меня. Он сидел со мною рядом и громко спрашивал автора «Записок охотника»:

      – Помнишь, Тургенев, в твоем Спасском белого быка?..

      – Как же не помнить! – с добродушной усмешкой отвечал Иван Сергеевич.

      – Совершенный египетский апис… Я ужасно любил его… А помнишь, с какой жадностью ты истреблял сливочное масло?

      Тургенев на это ничего не отвечал, а лишь снисходительно улыбнулся.

      Но вот наконец Дмитрий Васильевич удостоил и меня вопросом:

      – Что вы теперь работаете, Успенский?

      – Пишу очерк под названием «Обоз».

      – Что ж тут интересного! Вы хотите описать мужиков, которые едут с рядой в город?

      – Да, – робко отвечал я.