– Например, вы находите где бы то ни было известный кристалл и не знаете, как он называется. Вам надо прежде всего определить, к какой системе он принадлежит? к тетартоэдрической, сфенотриклиноэдрической или к другой какой-нибудь?..
Наконец, управляющий вышел. Граф прошелся по кабинету.
«Каков управляющий-то? Знает химию… я и не ожидал… Наконец, я и приехал, – рассуждал граф, садясь в темном углу на диване, – и не на один месяц, а может быть, навсегда…»
Как ни противен ему был Петербург за последнее время, тем не менее он мысленно перенесся на Невский проспект, объехал некоторые рестораны, посидел во французском театре, где шла «La belle Nelene», полюбовался в цирке на эволюции любимой акробатки, из цирка заехал к Дюссо ужинать и, наконец, отправился к «Hotel de Franse», где была его квартира. Ему казалось, что теперь все его петербургские знакомые подтрунивают над ним и спрашивают:
– Куда он девался?
– Говорят, уехал в деревню… и навсегда!..
– Какой ужас! Что же он там будет делать?
– Вероятно, слушать волков…
Общий хохот. Громче всех смеется, позвякивая саблей, князь Мордовкин, с которым граф месяц тому назад хотел стреляться за некоторую Адель.
«Впрочем, здесь, в деревне, – рассуждал граф, – я буду жить царем: у меня великолепный повар, огромное количество прислуги, хорошие лошади, вина в погребе; вообще полный комфорт. Поживу здесь год, другой, тогда, пожалуй, опять перееду в Петербург. Правда, пятнадцати тысяч в год мало, но, само собою разумеется, придется жить поскромнее. А что, если спустить все имение? – вдруг подумал граф и встал, как будто его озарила необыкновенная мысль, – но кто может поручиться, что в два, а много в три года я не спущу все деньги? Тогда что? на службу? – Граф саркастически улыбнулся и закурил гаванскую сигару. – Впрочем, чего я добиваюсь? чего еще желать при таком имении, как мое? Буду себе жить…»
«А общество, общество где? – возражал ему внутренний голос, – с соседями уже ты решил не знаться и хорошо сделал; ибо что может быть общего между ними и тобой? Ты будешь говорить об опере и балете, а твои соседи о запашках и сеноворошилках. Уж лучше сиди здесь один или опять ступай в Петербург».
– Вздор! – вскрикнул граф, – все это надоело… опротивело… – Граф позвонил и приказал подавать себе ужин.
Часов в восемь утра в буфетной комнате, смежной с передней, сидели за самоваром два камердинера и повар с женой. У двери стоял дворовый мальчик в сером фраке с ясными пуговицами. Старший камердинер посмотрел на свои часы и сказал повару:
– Не пора ли вам приниматься за бифстекс…
– Эй, Петька! – крикнул повар мальчику, – сбегай к садовнику, возьми у него редиски да вели скотнице принести сливочного масла. – Повар вынул из кармана карточку, хлопнул по ней пальцем и сказал:– Вот меню! Гор-д'евр-варие… это можно… суп жульен, филе-де-беф ан-бель-вю – идет! Хорошо бы стерле-ала-минут, да его нет! недурно бы крем из рябчиков с трюфелем – тоже нет! артишоков и не спрашивай… за что ни возьмись – все нет да нет! Разве сделать пате-шо из ершей! Есть тут ерши-то?
– Должно