Арсеньева. Очень просто понять. Людей, для которых жизнь была легка и приятна, – не может удовлетворить то, что она разрушается, а те, кто разрушает, – не удовлетворены, что разрушается она не так быстро, как хотелось бы.
Лидия. Вот какая ты стала… философка! И тебе искренне хочется, чтоб старая жизнь скорее разрушилась?
Арсеньева. Да.
Лидия. Как просто! Да, и – всё! Но ведь ты сказала, что не партийка?
Арсеньева. Я сочувствую работе партии.
Лидия (вздохнув). Ты была такая… независимая! Не понимаю, как можно сочувствовать, когда все против партии.
Арсеньева. Все, кроме лучших рабочих. И ведь вот муж твой и его друг…
Лидия. Ну-у, муж!.. Он скрепя сердце, как говорится…
Арсеньева. Разве?
Лидия. А Яропегов, он, знаешь, едва ли вообще способен чувствовать, сочувствовать. Он такой, знаешь… пустой! Вот он – независим. Сочувствовать – значит, уже немножко любить кого-то, а любовь и независимость не соединяются, нет!
Арсеньева. Ты замени кого-то чём-то.
Лидия. Не понимаю! И – вообще – что случилось? Фабрики всегда строили.
Арсеньева. Строили, да – не те люди и не для того, для чего теперь строят. Вот тебе нравится независимость, но она будет возможна для одного только тогда, когда все будут независимы.
Лидия. Это и называется – утопия? Кстати: ты купалась?
Арсеньева. Да.
Лидия. Удивительно ты говоришь – да! Вот идёт Миша.
Миша. А, чёрт…
Лидия. Он всегда ругается.
Миша. Вовсе не всегда.
Лидия. Надо сказать: здравствуйте, а он говорит: чёрт!
Миша. Китайские церемонии! А у вас тут гвозди торчат, взяли бы молоток да забили.
Лидия. Не хочу забивать гвозди! Садитесь, кофе дам.
Миша. Не хочу. Товарищ Арсеньева…
Лидия. Знаешь, товарищ Арсеньева, Миша влюблён в меня.
Миша. Я? В вас? Ну, уж это – дудочки! Вы даже и не нравитесь мне.
Лидия. Серьёзно?
Миша. Ну, конечно!
Лидия. Я очень рада, если так.
Миша. Да уж так! А радоваться – нечему. И – неправда, что вы рады. Интеллигенты любят нравиться, всё равно кому…
Лидия. Вы успокоили меня, Миша!
Миша. Успокоил? Эх вы… Чем это я вас успокоил? И вовсе вы ничем не беспокоились. Мешаете только…
Лидия. Я – молчу.
Арсеньева. Вы, Миша, не в духе?
Миша. Да что же, товарищ Арсеньева!.. Бюрократ этот, Дроздов, доски для эстрады запретил брать на стройке, как же мы расширим эстраду? Китаев – разрешил, а он – нельзя! Тоска! И тоже всё шуточки шутит, как будто интеллигент какой-нибудь.
Арсеньева. Дроздов – здесь, я поговорю с ним.
Лидия. Пейте кофе, Миша!
Миша. Ладно. То есть – спасибо! И потом к занавесу надобно два полотнища пришить, а он говорит – это пустяки! Флаги истрёпанные, и мало флагов… И, говорит, вы должны действовать самообложением, а – каким чёртом мы самообложимся?
Лидия.