Кашин громко удивился:
– Чего это? Бык – млекопитающий?
– Именно.
– А ещё чего соврёшь?
Учитель подумал и сказал:
– Любит соль.
– А конфетов не любит? – спросил Кашин.
Рогова, толкнув учителя локтем в бок, продолжала кричать:
– Ты, двуязычный, молчи, не мешай! Пускай они, деловики наши, развяжут узелок этот…
Встал с завалины староста, бросил на землю окурок, растёр его ногой и заговорил:
– Ну, пора кончать, покричали сколько надо! Теперь вопрос: у кого держать быка?
Все замолчали, а Кашин, оглянув народ, сорвал с головы своей шапку, хлопнул ею по широкой своей груди и удало сказал:
– Видно, мне надобно брать его. Ладно, я готовый миру послужить. Хлевушок надобно ему, так вы дайте мне жёрдочки и хворост из Савёловой рощи…
Учитель передвинул шапку на затылок, открыл серое, носатое лицо с большими глазами в тёмных ямах, испуганно спросил:
– Как же это, господа миряне? Дерево назначено на ремонт школы, хворост – на топливо мне, я же сам хворост рубил, сам укладывал.
– Не пой, Досифей, не скули, – попросил Кашин, пренебрежительно махнув на него рукой.
– Нет, вы школу не обижайте, – говорил учитель, покашливая. – Ведь ваши дети в ней учатся, не мои.
– А им наплевать на детей, – сказала Рогова. – Тебя до чахотки довели и детей перегубят…
– Экая вздорная баба! – удивился Кашин. – Не всё я возьму, Досифей, не плачь! Иди с богом на своё место, ты тут несколько лишний…
Учитель снова надвинул шапку на лицо, закашлялся неистово и, сплёвывая на землю, изгибаясь, пошёл прочь. За ним последовала Рогова, но через несколько шагов обернулась, крикнув:
– Облапошит вас Кашин, глядите!
Кашин, усмехнувшись, помотал головой и вздохнул:
– Ещё разок хрюкнула…
Все молчали. Только староста и Кашин, сидя рядом, отрывисто и как бы нехотя, невнятно говорили о чём-то. Но Слободской, должно быть, устав молчать, пробормотал в бороду себе:
– А этот, чахлый, всё про школу.
– Тепло любит, – откликнулся плотник Баландин.
– Учит, а чему? – спросил Кашин. – Каля-маля, кругла земля. «Зубы, дёсны крепче три и снаружи и снутри».
– Нас учили про птичку божию читать, – вспомнил староста. – Дескать – «не знает ни заботы, ни труда».
Батрак Слободского, красивый, скромный парень, сказал:
– Считать учат.
– Считать всякий сам научается, – строго выговорил Кашин. Кто-то поддакнул ему:
– Это верно. Я в цирке собаку видел – считает!
– Значит, решили, – заговорил Ковалёв, – ставим быка на содержание Данилу Петрову. За корм возместить ему придётся. Баландин хлевишко соорудит. Так, что ли?
– А как иначе? – откликнулся плотник. – Самое правильное.
Человека три встали с брёвен, побрели в разные стороны.
Слободской