Коррида. Виктория Токарева

А ему́ бы́ло бы ле́гче. Ну коне́чно…

      Пото́м стал ду́мать: меня́, коне́чно, не поса́дят, потому́ что винова́т актёр. Маши́на должна́ была́ пройти́ на полме́тра позади́ Серёжи. Серёжа до́лжен был пры́гнуть, но он не дал доро́гу маши́не. Так что меня́ не поса́дят, но мо́гут не дать⁵ снима́ть фильм.

      Не снима́ть фильм и сесть в тюрьму́ для Анике́ева бы́ло почти́ одно́ и то же. Он не уме́л жить без рабо́ты. По-настоя́щему он люби́л то́лько вы́мышленный мир, кото́рый сам приду́мал, сам запи́сывал на бума́ге, а пото́м снима́л по частя́м, а пото́м собира́л в фильм. А пото́м, во вре́мя после́днего просмо́тра, он надева́л стро́гий костю́м, бе́лую руба́шку с мо́дным га́лстуком – сади́лся и смотре́л. И всё. Да́льше шли премье́ры, банке́ты, пре́сса, призы́, но всё э́то не име́ло отноше́ния к вы́мышленной жи́зни, а зна́чит, бы́ло неинтере́сно. По́сле премье́ры фи́льма Анике́ев теря́л к нему́ интере́с, как к проше́дшей любви́, когда́ смо́тришь и не понима́ешь: что ты ра́ньше здесь находи́л. Он уже́ боле́л⁶ но́вым фи́льмом, и э́тот но́вый фильм каза́лся ему́ са́мым ва́жным из всех, что бы́ли до сих пор⁷. И еди́нственное, чего́ Анике́ев в э́тих слу́чаях боя́лся: умере́ть ра́ньше, чем он ко́нчит рабо́ту. Гла́вное – ко́нчить, а пото́м – всё равно́! И жизнь он люби́л то́лько за возмо́жность уйти́ от неё в свой вы́мышленный мир. А реа́льный мир он не люби́л и боя́лся его́. Реа́льным ми́ром занима́лась Ли́лька. Без рабо́ты Анике́ев скуча́л. Говори́ть пусты́е слова́ без де́ла он не люби́л. Что изме́нится в ми́ре, е́сли ты то́лько говори́шь?