Опыт № 1918. Алексей Иванов

на Ленина! Вот откуда вся таинственность Микулича и его «подпольщина», как сам он называл непривычную для него осторожность. Появился в Питере, соблюдая конспирацию, по-чекистски «замазывая» следы. Вызвал на встречу чужим звонком (говорила в трубку посторонняя женщина) и даже в бане, Сеславинский отметил это, не расставался с револьвером, замаскировав его махровой простыней. Неужели и московское покушение – их рук дело? Он вспомнил обращение Свердлова: «Всем, всем, всем… Несколько часов тому назад совершено злодейское покушение на тов. Ленина. По выходе с митинга тов. Ленин был ранен. Двое стрелявших задержаны. Их личности выясняются. Мы не сомневаемся в том, что и здесь будут найдены следы правых эсеров, наймитов англичан и французов». Значит, Микулич зазвал меня в баню, чтобы убрать как свидетеля их питерских проделок, а убрали его! По ошибке? Или, в очередной раз, легкий взмах крыла Провидения?

      Сеславинский резко свернул с Гороховой и рванул проходными дворами вдоль Апраксина и Мучного переулков, стараясь держаться возле стен. Не хватало, чтобы пристрелили или прирезали свои же. Да какие они свои! Одно дело – погибнуть на фронте. Ужас, но ужас привычный. Один для всех. И другое – здесь, как Микулич. Сидя рядом с банщиками, жующими чак-чак, в махровой простыне, как в тоге римского патриция. И с кортиком в горле.

      Глава № 3

      Осень 1917-го была в Петрограде голодной (осьмушка хлеба – подарок!), холодной, мокрой, со снежными зарядами. Но зато как стало хорошо жить всему семейству Сеславинских, едва только Сашенька определился со службой! Постоянный паек, обеды из служебной столовой, а не белесая пшенная «баланда», выдаваемая в общественной по талонам, и, наконец, – штаны! Сеславинский смог поменять продраные и штопаные офицерские бриджи на вполне приличные штаны. Хотя склад, где он получал эти брюки, произвел угнетающее впечатление: гимнастический зал старинной гимназии на Казанской был завален мешками с конфискованной одеждой. Между ними, отделенные барьером, бродили какие-то люди, которым было поручено выдавать кому брюки, кому валенки с калошами, кому пальто. Выдающие и получающие были люди с разных планет: одни имели право выдать тебе что-то, другие обязаны были выстаивать очередь, ожидая, когда те, первые, перебросят через барьер то, что было прописано в ордере. Выданное обратно уже не принималось. Даже если не подходило получавшему вовсе. За три человека до Сеславинского благообразному старику с профессорской бородкой и прононсом парижанина выдали вместо мужского – женское пальто. Старик попытался что-то объяснить выдававшему, но тот спокойно забрал пальто обратно, швырнул его в кучу и посмотрел на следующего в очереди так, словно старика и не было. Старик забормотал что-то, но его оттерли от барьера.

      – Стоять! – неожиданно для себя рявкнул Сеславинский своим «командирским» голосом. – Выдать немедленно гражданину все, что положено! – Сеславинский чувствовал в голове звенящую легкость, как во время первых кавалерийских атак. Браунинг, сам собою оказавшийся