– Никто, – ответила она.
– Что, не надевали? – несколько удивился следователь.
– Только перстень. Да и то раза три, не больше, – уточнила Лена.
Наказ отца она выполняла строго.
– А вы что скажете? – обратился Воеводин к Глебу.
Тот пожал плечами:
– Меня ее украшения не интересуют.
– Может, все-таки говорили кому-нибудь? – настаивал следователь.
– Нет, – ответил Глеб.
Воеводин попросил описать похищенные вещи. Лена не только их описала, но и нарисовала по памяти, попутно рассказав, как они к ней попали.
– И во сколько вы оцениваете пропажу? – спросил следователь.
– Точно сказать не могу. Папа считает, что сейчас это стоит тысяч шестьдесят, не меньше. А ему можно верить.
– Он что, ювелир?
– Директор универмага.
Воеводин кивнул. Лене показалось, что он усмехнулся. И вероятно, историю с завещанием поставил под сомнение.
«Ох, надо ли было вызывать милицию? – подумала она. – Наверное, будут допрашивать папу, наводить справки и так далее, и тому подобное. А у него давление».
– Следов взлома не обнаружено, – доложил следователю эксперт-криминалист. – Скорее всего, дверь открывали ключами.
– Но откуда у воров наши ключи? – удивилась Лена.
– Не знаем, не знаем, – задумчиво протянул Воеводин.
Лене опять показалось, что он ей не верит. И снова пожалела, что заварила всю эту кашу.
– Когда вы вернулись с концерта, в каком виде нашли квартиру? – задал еще один вопрос Воеводин. – Может, заметили что-нибудь подозрительное?
– Ничего подозрительного мы не заметили, – сказала Лена. – Все было на своих местах.
Следователь принялся составлять протокол осмотра места происшествия, набросал схему квартиры.
Раздался звонок в дверь – это вернулся оперуполномоченный уголовного розыска Богданов. По его лицу следователь понял, что вернулся он с пустыми руками.
На прощание Воеводин протянул хозяевам листок бумаги:
– Вот мой служебный телефон. Если что припомните – звоните.
– Конечно, конечно! – пообещала Лена.
– А когда у меня появятся вопросы, я приглашу вас к себе.
Оставшись вдвоем, Ярцевы долго молчали. Лена вдруг почувствовала невероятную усталость. Она свалилась в кресло и обхватила голову руками.
Глеб стоял у окна, глядя вниз на отъезжающий рафик с мигалкой на крыше. Жена почувствовала в его позе укор себе. И расплакалась – это была разрядка нервного перенапряжения. Ей стало нестерпимо жалко себя, отца. Отца даже больше.
– Пропади они пропадом, эти бриллианты! – всхлипывая, проговорила Лена.
Муж сел в кресло напротив, положив подбородок на сцепленные кисти рук. Он словно говорил: ведь предупреждал…
Часы показывали четверть третьего ночи.
А