Memento mori. Георгий Чулков

hasis>Некрасов

      Александр Блок в докладе своем «Интеллигенция и народ», прочитанном сначала в «Религиозно философском обществе», а потом в «Литературном», раскрывает рознь между двумя на чалами современной русской жизни и делает мрачные предсказания: на культурных людей надвигается «грудь коренника» той бешеной тройки, которая мчится из глубины наших диких полей. Поэт, по видимому, предчувствует, что правда, живая и стихийная, на стороне народа, но он отказывается делать какие либо определенные выводы из этого утверждения и ограничивается тремя вопросами: во-первых, переходима ли черта между интеллигенцией и народом? во вторых, если нет, остается ли какое-нибудь спасение для культуры, кроме Победоносцевской инерции? и, в третьих, если да, то как найти пути к народному сердцу?

      С историко-социологической точки зрения я не стану рассматривать доклад Блока: жизнь слишком усложнилась, многообразные культурные течения и грубые материальные интересы давно уже раздробили страну на определенные классы и группы, и нет возможности отвлеченно рассуждать по поводу такой произвольной границы, которую проводит Александр Блок.

      Но с иной жизненно практической точки зрения рассуждать о докладе Блока возможно и должно.

      Впрочем, возражая своим оппонентам, Александр Блок сделал одну уступку, которая отчасти изменяет самую постановку темы об интеллигенции и народе; Блок признал, что рознь существует не между всей интеллигенцией и народом, а лишь между известной «частью» интеллигенции и той стихийной Русью,

      Где все пути и все распутья

      Живой клюкой измождены,

      И вихрь, свистящий в голых прутьях,

      Поет преданья старины.

      Такая постановка темы изменяет в известной мере и ее сущность, потому что часть интеллигенции, конечно, не связана с той Русью, которая «и во сне необычайна», – но возможно ли утверждать pars pro toto?

      Блок по праву мог бы сказать про себя:

      И сам не понял, не измерил,