Полунощный свет. Георгий Чулков

студента: Тарбут, – подумала Елена, – и не поймешь, какой национальности он».

      – Когда-то я увлекался сочинениями вашего отца, – сказал Тарбут, – а вы? Что вы думаете о них?

      Елена улыбнулась.

      – Вы уже перестали увлекаться ими, а я еще не успела разгадать их по-настоящему. Я не все понимаю в сочинениях этих…

      – Да, вы – молоды, но в глазах ваших есть что-то отцовское, что-то мудрое.

      Елена молчала.

      – Это ничего, что я с вами иду? – спросил Тарбут. И, не дожидаясь ответа, прибавил, – мне с вами легко. С вами, кажется, молчать можно. Я люблю молчать.

      – И прекрасно. И я не очень умею говорить.

      Они пошли на Невский, смешались с толпой, с торопливой и жуткой петербургской толпой. Елена пьянела от нее.

      На Садовой свернули, пошли к Летнему саду.

      С крайней дорожки было видно, как скачут солдаты на Марсовом поле. Бодро звучала медь трубача. И медный отблеск на деревьях и на сентябрьской дорожке, в небе, на облаках, казалось, вторит боевой трубе.