Дурочка. Николай Полевой

молодым человеком, который помнит, чем обязан он здешнему дому, и потому охотно взяла я на себя обязанность объяснить вам неприличие ваших поступков. Мы, конечно, не обязаны требовать у вас отчета в вашей жизни и в том, как вы располагаете вашим каррьером, хотя искренно желаем вам добра, но вы позволяете себе слишком короткое обращение с моею племянницею Паулиною, и мы просим вас вспомнить, что таким обращением вы можете повредить нашим семейным распоряжениям. Вы должны были заметить, что она почти невеста (Прасковья Ивановна наименовала гусара), и мы просим вас оставить мою племянницу в покое…

      – Разве Паулина говорила вам что-нибудь?

      – А разве ей было что-нибудь вами сказано?

      – А разве она согласна отдать руку свою этому жениху?

      – А разве вы имеете право спрашивать о том?

      – Почему ж нет, Прасковья Ивановна? Я люблю Паулину; мы воспитывались вместе, и почему не могу я также быть ее женихом?

      Прасковья Ивановна поглядела на меня с изумленным видом, помолчала, и потом сказала:

      – Мы надеемся, что вы скоро оставите Москву?

      – Нет! я жду здесь приказаний моего начальства и проживу здесь еще месяц.

      – В таком случае мы просим уволить нас от чести вашего посещения.

      Я поклонился, не сказал ни слова и ушел.

      III

      Несчастлив ли я? Не знаю – кажется, несчастлив? Но отчего же горесть не терзает меня и сердце мое не разрывается грустью? Презрение и негодование заменили во мне любовь и печаль.

      Они уехали в свою подмосковную деревню. Я не мог видеться с нею. Она не старалась, не хотела, стало быть, видеть меня – она не любила меня, или тут есть какая-нибудь тайна. Боже мой! или я ошибался в ее чувстве? Это было легкое впечатление, привычка детских лет…