– Я могу лодку у деда Плехеева попросить.
– Ну и проси.
– Думаешь, не даст? – Карысь косится на товарища, а потом прыгает на одной ноге, задрав вверх другую.
– Че, муха укусила?
– Не-е… Песок насыпался.
– Так сними.
– Нельзя. Ноги будут длинными.
Карысь медленно бредет к воде и выкапывает в песке лунку. Затем пальцем проводит борозду, и мутноватая вода медленно вползает в углубление. Он заваливает лунку песком и, подумав немного, крепко притоптывает бугорок. Вода разлетается во все стороны и попадает на сандалии.
Карысь внимательно смотрит, как медленно скатываются капли, оставляя темные бороздки, и тоскливо говорит:
– Ва-ась, пойдем куда-нибудь…
– А куда? – спрашивает Васька и хмурится, усиленно соображая, куда бы это можно пойти. Но он, очевидно, так ничего и не придумал, потому что спрыгнул с лодки и растянулся на песке, подставив солнцу коричневые пятки.
И тогда Карысь, тщательно маскируя свою заинтересованность, почти одними губами шепчет:
– Давай на Гнилую Протоку? – Он замирает в ожидании и испуганно смотрит на светлую макушку товарища. Но Васька не шевелится, не отвечает, и Карысь боится, что сейчас он скажет «нет». – Ва-ась, я бы тебе камушки отдал. Пошли?
– Нужны мне твои камушки, – лениво отвечает Васька. – Только тебе мать порки задаст.
– Нe задаст. Она сегодня в райцентр поехала.
– А вдруг медведь? – Васька садится на песке, испытующе смотрит на Карыся и зловеще спрашивает: – Нe испугаешься?
– Нe-e, – не совсем уверенно отвечает Карысь, и его тихо наполняет предчувствие чего-то неизведанного, тайного, почти недоступного. Только ему и Ваське суждено увидеть то, что скрывается за лесом, почти у самых гор.
Осторожно, окраинами, они выбираются за село и лишь здесь решаются выйти на дорогу. Карысь, для верности, еще раз оглядывается на деревню, а затем быстро снимает сандалии и весело догоняет Ваську.
– Подверни штаны,– советует Васька,– запылятся.
2
А мир, оказывается, большой. Если сидеть на лодке и смотреть на лес, то он кажется совсем близко. А вот если идти к нему, то он все время отодвигается к горам и конца этому не видно. Но зато ноги утопают в горячей пыли, и можно представить, что ты идешь по огромной пустыне, где солнце никогда не прячется за сопками. А еще лучше представлять, что это совсем чужая земля, где нет магазинов, и даже леспромхозовской конторы нет. Зато здесь на каждом шагу лодки с моторами и можно брать любую, никто не заругается, и ехать куда хочешь.
– Ва-ась, – зовет Карысь, – а ты живого медведя видел?
– Отвяжись! – Васька сумрачно насуплен и даже не смотрит на Карыся, быстро шагая впереди.
Карысь подкатывает распустившуюся штанину и бегом догоняет друга. Некоторое время они шагают молча.
– А я видел, – говорит Карысь.
– Ври, – Васька слегка поворачивает голову и подозрительно смотрит на Карыся.
– Да. В городе видел. В зоопарке. Он по клетке ходит.
– Че ему ходить? Лежал бы.
– Я не знаю… у него глаза маленькие.
– А он сильно большой?
– Бо-ольшой, – уважительно говорит Карысь, – под самую крышу.
– Какую крышу?
– Ну, в клетке. Там клетка из прутиков, чтобы на медведя смотреть можно было и колбасу бросать, если не жалко.
– Ты что ли бросал?
– Не-еа, у меня колбасы не было.
– А сам поди лопал?
В это время они вошли в лес. Дорога с трудом протиснулась между первыми елями и пошла петлять, бросаясь в сторону от каждого пня и валежины. Мягким бугорком лежал вдоль дороги зеленый, с проседью, мох, простроченный частыми кустиками морошки. Сыростью и вековым покоем пахнуло на мальчишек из тайги, они враз притихли и незаметно для себя прибавили шаг.
Солнце все еще стояло высоко, но уже не казалось жарким. Скрылись из вида далекие сопки и родное село, в неведомые дали убегала дорога, сквозь которую тут и там проступали толстые витые корневища. Какие-то большие птицы со свистом пролетали мимо них, несколько раз прокуковала кукушка, а потом издалека долго слышался однообразный и звонкий стук дятла по дереву.
– А если весь день идти и идти, то лес кончится? – тихо спрашивает Карысь.
– Жди, – уверенно отвечает Васька, – его самолетом и то за день не пролетишь.
Ваське уже сравнялось семь лет, и он этой осенью пойдет в школу. Васька растет без отца и потому привык к некоторой самостоятельности суждений и поступков. К женщинам он относится