Палачу вновь пришлось приложить усилия, чтобы удержать обвиняемого на месте. Несмотря на долгие часы голода и холода в темнице, барон Орсини вдруг обрел силы. Его глаза горели яростью самой преисподней.
Инквизитор поблагодарил свидетеля за показания и вернулся к своему месту за столом, теребя в руках Библию и напряженно думая. Даймонд наблюдал за всем действом не без скуки. Он был человеком из иного теста, его не очень затягивали хитрости судопроизводства священного трибунала. Он привык работать руками, а иногда и ногами, чтобы вовремя уйти с места вершимого им суда.
– Как долго это будет продолжаться? – шепотом спросил он, наклонившись к Гансу.
– Недолго. Как я слышал, мастер Якоб всегда делает свою работу быстро. В этом вы похожи, не так ли?
Даймонд кивнул и откинулся спиной на холодную стену. Как бы там ни было, стоило досмотреть это зрелище до конца, раз уж он начал, да еще и приложил руку к его постановке.
– Я предлагаю вам, господин Орсини, – громогласно объявил Якоб, – дать письменные показания и заверить их подписью. Разумеется, трибунал ожидает от вас искренности. Мы хотим знать о каждом еретике в вашем роду, хотим знать о каждом вашем крестьянине, занимающемся колдовством, о ваших тайнах, скрываемых вами и членами вашей семьи от глаз честных и добрых людей.
Барон молчал. В его испуганном, задерганном разуме уже выстроилась та самая картина, которую обрисовал ему похититель незадолго до прибытия в это проклятое место. Теперь ему предстояло то, о чем он был предупрежден. Он собрался с силами, поднял голову и ответил:
– Нет.
За два года службы Троице Даймонд многому научился. В крепости ордена жил комендант по имени Георг, который приходился охотникам кем-то вроде наставника. Он тренировал и Даймонда, обучая его уловкам борьбы с врагом, хитростям слежки и добычи информации. Как и все остальные, Даймонд получил немалую часть своих навыков именно от него, но будучи самым прилежным учеником, умудрился переплюнуть самого коменданта во всем, чему тот его обучил. Одним из полученных навыков было умение развязывать людям язык, когда этого требовали обстоятельства. Но стоило Даймонду увидеть тонкую работу палача, как он тут же почувствовал себя новичком, неискушенным в этом сложном и кропотливом деле. Праздник боли начался.
После того как подсудимому было объявлено предупреждение о применении пыток, палач начал свою процедуру устрашения. Он грубо ухватил подсудимого за отворот белой накидки и сорвал ее, а затем усадил нагого барона в то самое кресло для допроса с отверстием в сиденье. Изможденный пленник оказывал вялое сопротивление, но палач и его помощник все же справились с ним и приковали беднягу к креслу, не забыв обвязать его торс цепями, полностью лишив барона возможности двигаться. После этого последовал ритуал приготовления пыточных инструментов палача. Помощник подавал ему один инструмент за другим, пока тот пристально рассматривал их, с хищным оскалом демонстрируя