Где начала твоё мой конец.
Заметённые снегом,
Сплетение двух сердец.
Я с тобой до последнего сентября,
Пусть не рядом, и не коснётся рука.
Но под грудью моей у ребра,
Навеки: имени первая строка.
Я МОГУ БЫТЬ ЛЮБОЙ
Я могу быть спокойной и неземной,
Могу заварить крепкий чай без сахара.
Могу провоцировать играться со мной,
Наперекор всему без единого страха.
Могу встречать в своей квартире:
Ужин, свечи, два блюда на выбор.
Мне тебя в горячем гарнире,
Обмякшее тело под изгибом.
Я могу быть хорошей актрисой,
Образ сменяя один за другим.
Быть далёкой и слишком близкой,
Охранная, лишь бы был невредим.
Я могу сбить все льдинки с крыш,
Чтобы смог наконец-то согреться.
Вижу холодно, ты совсем не спишь,
Мое лучшее в мире сердце.
Я б согрела своим теплом,
Если б только услышала голос.
Словно ангел прикрыла крылом,
Возрождая в тебе поросль.
Я бы стала непобедимой,
Как небесная сила добра.
Только сделай необходимой,
Из своего левого ребра.
Я могу смириться с холодом за окном,
В тёплый плед и горячий кофе.
Лишь бы все оказалось сном,
Очнувшись в солнечном Петергофе.
Посмотри, что ты делаешь Кай,
Льдинки тают в моих руках.
В эту зиму прошу сохраняй,
Что осталось в твоих глазах.
Где-то там в темном мире,
Где скрипач не играет по нотам.
Я кусаю губы, в своей квартире,
Положившая жизнь к твоим заботам.
У меня из друзей – литература,
Пару фильмов и бокалы вина.
Кто-то скажет: такая натура,
В каждом свершается своя война.
Не губи меня лютый февраль,
Я тебе смогу ещё пригодиться.
Нарядившись в ледяную хрусталь,
Мир в ожидании, когда прояснится.
НЕ ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НАЗАД
Когда я брошу наконец мечтать,
Кляня судьбу о лучшей доле.
Тогда окажется, ведь надо было встать,
Чтобы найти тебя в соседнем доме.
И прекратить всех прочих отгонять,
Словами в голове, они увы не ты.
И тело вновь свое ронять,
В попытках воссоздать черты.
А маятник несбыточности все качался,
И тень листвы, заплаканная от росы.
И в голове размытая курчавость,
Ведь по одной аллеи, но в разные часы.
Я не боюсь загадок и пустой растраты,
Что вдруг проснусь, а время без пяти до смерти.
И позади исшитые судьбой заплаты,
А я как гусь, насаженный на вертель.
Но мне до ужаса приятна мысль,
Я в интересе огненном сгораю.
О чем же вспомню, что имеет смысл?
В последнем