Аден и Ормуз
Кстати, именно это экономическое различие между Аденом и Ормузом сыграло интересную роль в истории! Великий Альбукерки понимал, что тот, кто владеет Ормузом, тот в состоянии блокировать индийско-персидскую торговлю. И он ее успешно заблокировал. Быстрый успех этого легендарного полководца позволил взять два важнейших для торговли острова: Сокотру (мультикультурная прихожая Красного моря, владея которым, Альбукерки надеялся перекрыть морские пути арабо-африканской торговли) и Ормуз (тем самым была перекрыта индийско-персидская торговля). С Ормузом португальцы справились легко и быстро, поскольку персидские купцы-олигархи (каждый трясясь за свои барыши от конкретного товара) договорились между собой и без особого сопротивления сдали остров захватчикам. Они готовы были потерять часть своей прибыли, но не были готовы потерять свои торговые монополии, которые они постарались сохранить любой ценой, в том числе и путем предательства интересов своего государя. Ничего не напоминает?
Португальцам оставалось заполучить Аден, в который отправлялись индийские купцы, успешно обходя Сокотру. Но Аден стал для Альбукерки как кость в горле, будто заноза в теле португальского государства. Аденские купцы вместе с местными правителями организовали серьезную оборону побережья и города: многим из них было что терять, и они не собирались просто так отдавать захватчикам свои товары и права. Поэтому завоевать Аден португальцам так и не удалось за все время их господства в Индийском океане.
Вот так демократический принцип перехода прав собственности на товар в открытых и честных торгах, применявшийся в арабском Адене, оказался более мощным стимулом в стремлении не допустить португальского владычества, чем олигархический способ прямой и безальтернативной передачи товаров «с рук на руки», применявшийся на персидском острове Ормуз.
Главный инструмент оптовика
Испокон веков у всех народов считалось, что купец, отправившийся за море и привезший оттуда товар, уже сделал свое дело, потому что море (и все, что было за ним) – это и был его промысел или, как мы бы сейчас сказали,