– Жиды – пидорасы!!
Мы обернулись – и очень вовремя. Камень пролетел в полуметре от моей головы.
– Бежим! – сказал я. И мы побежали.
Мы не знали, кто такие жиды. Зато мы прекрасно знали, кто такие пидарасы. Да и брошенный камень недвусмысленно выдавал намерения этих ребят. Мы с братом даже немного обогнали юркого Давида. Была слабая надежда, что если его поймают, то уже не станут преследовать нас. Я снял кипу и сунул ее в карман – а Давид бежал, придерживая ее на голове. Как будто даже в момент побега не хотел терять свое национальное достоинство.
Но нас не стали преследовать. На дворе был 2004 год, и все-таки антисемитские настроения к тому времени поутихли.
Но инцидент с камнем меня тогда сильно встревожил. Я пришел к бабушке и все ей рассказал.
– Они просто завидуют, – ответила она. – Глупые и ничего не понимают.
Уже тогда я начал подозревать, что бабушка не всегда бывает права.
Может, если бы мы ходили в школу для юных мусульман, нас бы никто не тронул. А евреев никто не боится.
Через год еврейская школа мне надоела. Бабушка сначала устроила трагедию, но все-таки дала слабину. Ходить туда мы перестали.
К 14 годам я был избавлен почти от всех кружков.
Помните, я говорил про зеркало? Так вот, мои родители впервые посмотрели в это зеркало, и, наконец, смирились с тем, что у меня нет никаких талантов.
Я просто плыл по течению. Моя привычная походка – сгорбленная спина и взгляд в асфальт.
Правда, оставалось еще художественная школа.
Рисовал я просто отвратительно. Однажды был день матери, и мы рисовали – кого бы вы думали? – маму. Вернее, ее портрет. Все дети пришли с фотографиями своих мам и держали их рядом с ватманом. Это было что-то вроде контрольного рисунка. Так у нас время от времени хотели выявить самых талантливых и даровитых.
Руководитель кружка ходила за спинами и смотрела, как у нас получается. Я ее не любил – за ее двойной подбородок и за то, как она одевалась. Она все время носила белые блузки и одни и те же черные брюки.
А еще я почему-то в упор не помнил, чтобы нам говорили принести фотографию мамы. Срисовывать мне было не с кого.
Мы закончили. В этот момент руководитель нашего кружка как раз стояла у меня за спиной.
– Это что?? – она схватила мой ватман и вытянула его перед собой, чтобы получше рассмотреть. И тут она начала хохотать. Это был не просто смех, это был настоящий хохот. Ее безразмерная грудь в белой блузке прыгала вместе с ожерельем из ненастоящего жемчуга.
– Вы только посмотрите, что нарисовал наш Айвазовский! – с этими словами она показала ватман всему классу.
И тут весь класс гомерически заржал. Я сидел красный и старался выдавить улыбку.
– Я не могу, – руководитель чуть не рыдала от смеха, – пойду