– Мама, мама! – громко позвала она.
– Молчи, твоей матери тут нет. Спи! – ворчливо сказала раздевавшаяся кухарка.
Девчурка испуганно посмотрела на нее и тихонько заплакала.
– Ну, заревела… Только этого еще не хватало! Спи, комедиантское отродье! – и Фридерика угрожающе подняла руку. Малютка испуганно спрятала головку под одеяло.
– Ах, мама, милая мама, – шептала она, – где же ты? Возьми меня к себе в постель, я так боюсь… я буду послушной и сейчас же засну… Я для тебя что-то спрятала, я не все съела. Или дай мне хоть твою руку, тогда я останусь в своей постельке и…
– Замолчишь ли ты, наконец! – закричала Фридерика и яростно бросилась к постели ребенка.
Девочка не шевелилась больше, только время от времени из-под одеяла слышалось сдерживаемое всхлипывание.
Старая кухарка давно спала мирным сном, а бедный ребенок все еще горевал по своей исчезнувшей маме…
Глава 5
Гельвиг был купцом. Унаследовав значительное состояние, он еще более увеличил его участием в различных промышленных предприятиях. Но по болезни довольно рано должен был оставить деловой мир и жил в своем родном городке, где его имя пользовалось большим уважением. Прекрасный сад за городом и дом на площади давно уже принадлежали семье Гельвигов. В двух верхних этажах дома окна были постоянно завешены белыми шторами, исчезавшими только три раза в год – перед великими праздниками, когда все проветривалось и чистилось. Эти комнаты были необитаемы: в семье Гельвигов не в обычае было сдавать внаймы хотя бы часть дома.
Госпожа Гельвиг вступила в этот дом двенадцатилетним ребенком. Когда ее родители умерли, один вскоре после другого, и оставили детей без всяких средств, Гельвиги, ее родственники, взяли девочку к себе. Молодой девушке было нелегко жить у старой тетки, женщины строгой и гордой. Гельвиг, единственный сын тетки, сначала жалел ее, а затем это чувство перешло в любовь. Его мать была против этого выбора, но после многих неприятностей влюбленный настоял на своем и женился. Он принял угрюмую молчаливость любимой девушки за девичью робость, холодность – за нравственную строгость, упрямство – за характер и, женившись, должен был совершенно разочароваться. Очень скоро этот добродушный человек почувствовал железную власть деспотической души и там, где он надеялся встретить благодарную преданность, нашел только грубый эгоизм.
У Гельвигов было двое детей: Иоганн и маленький Натаниель, который был на восемь лет младше своего брата. Еще одиннадцатилетним ребенком Иоганна отвезли к жившему на Рейне родственнику – директору мужского пансиона.
Таково было семейное положение Гельвига, когда он взял в свой дом дочь фокусника. Ужасное происшествие, свидетелем которого он стал, глубоко потрясло его. Он не мог забыть умоляющего страдальческого взгляда несчастной матери ребенка, когда она, униженная, стояла в его холле и принимала от него талер. Его доброе сердце страдало от