– Ничего, Маратка, ничего! Мы всё смоГём, Маратка, всё смоГём!
И в этом мужском, когда-то отцовском, «смоГём» было столько женского несоответствия и неправды, что ему становилось страшно. Не за себя – за неё.
А в воскресенье к ним снова пришла тётя Валя. Просочилась в дверь, ласково прижимая к груди, спрятанную за пазухой бутылку.
Поначалу они пили только по выходным, а в понедельник мама стыдливо «прятала» последствия затяжных посиделок под толстым слоем пудры, румян и теней, делающих ее безжизненное лицо чужим и вульгарным, и шла на работу.
Он просил её не пить, и она отнекивалась, как это обычно бывает со всеми начинающими алкоголиками, свято верящими, что в любой момент смогут отказаться, стоит только захотеть.
– Что ты, сыночек! Что ты! Мы же не пьём! Так, рюмочку-другую для аппетита.
– Какого аппетита, мам! Вы же не едите ничего! Только пьете! Пьёте и не закусываете.
– Так мы это… Мы будем. Мы сейчас закусим, чем-нибудь… – заверяла его мама, вглядываясь в недра пустого холодильника. – Сейчас приготовлю что-нибудь вкусненькое и поедим все вместе. Ты чего хочешь, сыночек? Скажи, я приготовлю! Ты только скажи!
– А можно пирожков… с капустой, – с надеждой просил сын, вспоминая сдобный запах прошлой счастливой жизни.
– Пирожков? С капустой? Конечно можно! Это мы сейчас. Это мы запросто! – суетливо обнадеживала мама, доставая из шкафчика пакет с мукой. – Ты только за дрожжами в магазин сбегай и за молоком.
И он бежал за дрожжами и молоком, радостно раскручивая над головой авоську и веря, что теперь у них все непременно наладится. А по возвращении заставал в доме прижившуюся на века тетю Валю и еще каких-то крикливых людей с тягучими жестами и пустыми, остекленевшими глазами, которые, при виде Марата, принимались царапать его своими стеклянными взглядами, наперебой восклицая:
– Это кто?! Сын?!
– Мужик! Взрослый совсем!
– Ты дай мальцу конфету, у меня тут где-то в кармане была. А, вот! На, дай мальцу! Пусть пососет. Сладкое для мозгов полезно… Очень… Петька, ты чего сидишь? Наливай!
– А похож-то как на Виктора!
– Очень похож!
– Да-а-а, вылитый отец…
– Хороший был мужик… Правильный…
– Помянем!
Неприятно возбужденная мама совала ему в руку оплывший леденец, осторожно подталкивая к выходу и шепча на ухо:
– Иди в комнату, сыночек… Иди почитай там что-нибудь… Книжку почитай… Книжки читать полезно.
Он падал на кровать, зарываясь в подушку и сжимая отчаянные кулаки. Очень хотелось плакать. Но Марат не мог себе этого позволить. Отец своим незримым присутствием продолжал корректировать его поведение и править эмоции. «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются», – лишь однажды сказал отец, когда Марат прибежал к нему весь в слезах от обиды на то,