Годами позже, когда повзрослевший Ромка уже катал Айку на своем байке, он, случалось, подкалывал ее во время клубных сборов с приятелями: «Аечка, печеньку не хочешь?» Она, вольготно расположившись на замершем мотоцикле, фыркала в ответ, что он ее достал, и посылала его на фиг, а Ромкины друзья, вместе с ним ставшие теперь ядром байкерского клуба «Летящая стая», смеялись и подхватывали: «Ну как же! Печеньку, Айка!»
Пытаясь их игнорировать, Аглая смотрела только на брата и с чувством обещала ему: «Убью!» Но не убила, а сама взялась рисковать своей жизнью ради него, когда он лишился ног и потребовались деньги ему на операцию. Любимая сестренка, самый родной человек! И теперь Ромка сам не мог понять, как же так получилось, что он оказался способен нарушить ее покой ради совершенно другой, чужой им всем девушки.
Айка всей душой была против затеянной им авантюры и весь предыдущий вечер не отходила от него ни на шаг. Но не была бы сама собой, если бы уже утром, расставаясь с ним, ехидно не бросила:
– Может, навещу тебя как-нибудь. Печеньку даже, может быть, с собой прихвачу.
– Смотри, не забудь! – усмехнулся Роман, целуя сестру на прощание.
И – вот она снова, «Алая зорька»! Спустя столько лет и столько событий тоже.
Лагерь располагался не у самого моря, а на некотором отдалении, на склоне горы, так что, если выйти на набережную, его можно было видеть – по крайней мере, все то, что не скрывали собой вековые ясени, растущие на территории. И, снова начав ходить, Роман нередко смотрел на лагерь с берега, вспоминая детство. Но давно уже не приближался к нему. Тем более так, как сейчас, в инвалидном кресле, оставив дома свои дорогостоящие протезы, которые ему были ни к чему, согласно выбранной роли. По старой асфальтированной дороге, оставшейся еще с советских времен. К старым же массивным воротам, на которых еще можно было рассмотреть облезлую пионерскую атрибутику – горн, барабан и пионерский галстук. И все это на фоне восходящего солнышка, символа лагеря. Только оно вопреки названию было когда-то не алым, а желтым и лучистым – на алом фоне потерялся бы красный галстук.
Эти ворота многое повидали! И те времена, когда лагерь был действительно пионерским, и те, когда он стал просто детским лагерем отдыха, каким его хорошо помнил Ромка. Потом он все-таки закрылся вслед за мучительной агонией и развалом шефствовавшего над ним предприятия. Ну а теперь и вовсе был кем-то выкуплен. И солнышко стало серо-зеленым, облезнув и окислившись.
Но ворота по-прежнему стояли на своем месте. Зато забор, отбегающий в обе стороны от них, был новым. Глухим, высоким, из добротных листов железа. И глазки камер установлены, вместо двух пионеров, во время сезона дежуривших у входа на