– Разные бывают случаи, – ответила я правдиво. Не была ли я, в сущности, палачом, не отделяла ли я высокие стремления от человеческого тела, не рубила ли я, словно ветки, выдающиеся черты? Пожалуй, так. Хотя мне больше пристала профессия хирурга, как он удаляет больные части органов, так я извлекаю вредные человеку цели или пересаживаю другие – нужные нам, полезные ему…
– Почему же одним людям кто-то дает все полной мерой, а другим или мало или вовсе ничего? – вывел меня из задумчивости Майкл.
– Я отвечаю на Ваш вопрос. Вы знакомы с кривой распределения Гаусса? – спросила я.
– Конечно, – ответил он без смущения. – Это ведь даже не высшая математика.
– Согласно распределению Гаусса, высших людей может быть совсем немного, горстка; намного больше людей способных, еще больше людей бездарных, которым вообще ничего не дано. Великие это те, которым, наоборот, дано все. Именно дано, отпущено, по расчету, по необходимости – удерживать человеческое сообщество в равновесии между творчеством и восприятием. И тогда одни творят, другие созерцают; одни пишут – все остальные читают; одни варят – другие едят, одни говорят, другие слушают…
Он снял очки, положил их в сумочку, поднял голову, и я увидела его сияющие чистые глаза.
– Все, что Вы во мне нарушили, я почти восстановил! – сказал он неожиданно. – Вы очень сильный противник, Яна! Как бы я хотел иметь Вас своим компаньоном, даже сообщницей! А что касается этой отравы, – засмеялась он, – которую Вы мне подложили под видом любовного зелья, то у меня к ней уже выработался иммунитет!
Он усмехнулась. Мне стало ясно, что я его недооценила; я видела его прищуренные зеленые глаза, его лицо снова стало суровым. Им снова овладела эта чудовищная идея.
Каковы цели – таков человек.
– Кто Вы? – спросил он, прищурившись.
Я усмехнулась. Этот же вопрос задал Фауст Мефистофелю! И он ответил:
Часть силы той,
что без числа творит добро,
всему желая зла…
Но моя задача была совсем другой: творить добро, желая всем добра. Ибо я была лукавой женщиной, а не чертом.
– Я человек, – ответила я искренне, ибо как это мало сказать, что ты – человек; это ничего не сказать. Кто он есть? Один и тот же он разный с разными людьми, он всякий раз такой, каким не дают ему люди повода быть другим…
– Просто во мне очень развита лукавая компонента, – добавила я. Не стану же я говорить, что я потомок великого алхимика по имени Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, по прозвищу «Парацельс».
Пора было приступать к решительным действиям и выбрать более сильное воздействие, если прежние мои потуги его обезвредить оказались слабее его духа. На этот раз я незаметно, без ощущения холодка, проникла в него и истребила в нем эту цель – сделать