Переставая чувствовать свои немеющие ноги, симпатичная девушка неуклюже лавировала между деревьями. Оглянувшись на секунду через плечо, она посмотрела себе за спину и ничего не увидела, лишь темнота и листья, колышущиеся на ветках и трущиеся друг о друга. Вдруг что-то ударило по ее правой ноге, словно девушке кто-то подставил подножку. Несколько секунд невесомости, дующего в лицо прохладного ветра, и бедняжка пластом упала на землю, приминая своим легким женским телом небольшое количество желтой листвы, успевшей осыпаться с немногочисленных ветвей, образующих собой реденькие кроны.
Чувствуя горящие легкие и саднящую боль, отозвавшуюся в обоих коленях, девушка моментально поднялась и, оттолкнувшись свезенными ладонями от дерева и оставив на его коре несколько пятнышек крови, рванула дальше. «Да где же эта чертова дорога?!»,– завопила у себя в голове она. Сейчас для беженки найти асфальтированную дорогу, которая означала бы спасение, было приоритетной задачей. Дорога была словно ключ, который открывает двери клетки, которая в любую секунду может свалиться в пропасть.
От чего же она пыталась спастись? Девушка сама точно не понимала, но знала, что ЭТО хочет ее смерти, ведь все ее друзья, с которыми она приехала, были уже мертвы. Одному вспороли живот и растянули кишки по ветвям деревьев, словно гирлянду на праздничной елке, другому срубили голову топором, предназначенным для колки дров, а ее лучшей подруге… лучшей… подруге…, девушка заикалась даже в своих мыслях. Ее лучшей подруге распороли горло у нее на глазах, словно вскрыли металлическую банку с бобами.
О судьбе оставшихся трех друзей она не знала, но подозревала, что они тоже были мертвы (и она не ошиблась: один лежал на дне озерца, расположившегося рядом с домом, в который они приехали, у второго выпили всю кровь, и он валялся рядом с входом в небольшой подвальчик, иссушенный, словно сухофрукт, а третья, еще одна девушка, висела нанизанная на обломанный древесный сук, всего в полукилометре от вожделенной дороги, до которой ей всего было бежать с десяток минут).
Единственной выжившей девушке хотелось расплакаться, упасть навзничь и разрыдаться, крича при этом и стуча кулаками по земле, но она не могла себе этого позволить. Во-первых, слезы бы вконец испортили ей зрение и сбили более-менее ритмичное дыхание, а во-вторых, она просто не могла тратить свои драгоценные силы даже на их выделение.
Не смотря на громкий и отчетливый топот своих ног, девушке показалось, что она слышала за своей спиной какие-то шорохи. Она вновь оглянулась и никого не увидела, но нутро подсказывало ей, что там кто-то есть. А точнее ЧТО-ТО. Это невидимое неосязаемое ЧТО-ТО перемещалось бесшумно, словно тень крадущегося тигра, и было не менее смертоносным, чем материальное, холодное острие любой бритвы или лезвие ножа. Подумав на секунду о ноже, девушка чуть застонала, не прекращая своего быстрого дыхания.
По ее мнению, нож был самым пугающим и жестоким оружием. Топор рубит быстро, пуля пробивает тело за одну миллисекунду, но вот нож. Его прохладное лезвие проникает в тело, вторгается в живое неторопливо, словно само наслаждается процессом. Нож – самое кровожадное и жестокое оружие, ведь именно с помощью него снимают скальп, свежуют, потрошат, и делают другие бесчинства, подобные этим.
Неожиданно земля под резким уклоном пошла вниз, и девушка, стараясь не упасть и ни обо что не споткнуться, устремилась вниз. Обрыв был неглубоким, поэтому земля выровнялась быстро, и спустя несколько минут, о чудо! Она увидела, как полоса деревьев заканчивается и за ними начинается спасительный асфальт.
–Джесс!– услышала она свое имя, которое произнес знакомый, визгливый от необъяснимого ужаса голос.
Обернувшись, девушка увидела свою подругу Даниэллу, истекающую кровью и хромающую в ее сторону (на самом деле эта девушка как раз таки висела, нанизанная на сук всего в двухстах метрах левее от того места, где остановилась Джессика).
–Дани!– не веря своим глазам, вскликнула девушка, и тут же понизила голос, боясь, что ее могут услышать ТЕ.– Боже мой, ты жива? Пошли отсюда, быстрее.
Джессика стояла на месте и манила подругу за собой, чувствуя, как сердце все сильнее ускоряет свой, как ей казалось и без того сумасшедший ритм, и Дани шла, но на удивление медленно и спокойно. Вдруг она и вовсе остановилась. И тут на ее лицо отобразилась кривоватая самодовольная улыбка. Джессика, не понимая, в чем дело, подумала: «Да ну ее в задницу»,– и развернулась, готовая бежать дальше к спасительной, безопасной дороге, но встала, словно вкопанная в землю. Рой тошнотворных пчел взвился к горлу.
Прямо перед ней стоял ЭТО. С человеческим телом, облаченным в черный балахон, и тыквой вместо головы. Вырезанный лик горел тусклым желто-красным свечением, но глаза… Они были словно два только что вытащенных из печки угля.
Не успела Джессика и пискнуть, как в руке у существа мелькнула сталь, и девушка почувствовала холодное прикосновение, разрезающее