На столе стояло шесть кружек со спиртом, за секунды их не убрать, Ольга Николаевна встала и потушила свет. Шаги приблизились, и в дверь вошла Настя.
– Я не опоздала?
– Напугала, Настена! Мы уж думали Крабов прилетел с вечерней лошадью!
– Или Сапсанов на крыльях любви! – раздались облегченные голоса. В руках у Насти что-то звякнуло.
– Что там у тебя?
– Шампанское принесла! С Новым Годом! – она передала Семенову листочки анализов, выставила на стол три бутылки шампанского,– это из глубочайшего секретного резерва. С лета берегла от Сапсанова!
– Ура Насте! – Андрей с Семеновым быстро открыли бутылки, в темноте и суматохе налили прямо в спирт, добыли кружку и для Насти.
Транзистор сообщил полночь, они встали, обнаружили у себя в кружках «Северное сияние», но было уже поздно, и 1995 вступил в свои права.
Ольга Николаевна действительно пила и не пьянела. Она с легкой тревогой поглядывала на Настю. Год назад над девчонкой страшно надругались бандиты, едва осталась жива. С тех пор мужиков чуждалась как огня, постоянно была в стрессе, похоже, помышляла о самоубийстве. А сейчас напротив, весела, возбуждена до крайности, даже обнялась с Андреем – в шутку, конечно, но ведь не боится! А ручонки-то дрожат… Алексеева цокнула языком, сморщила носик, ладно, никто не заметит в темноте. «Так, если девчонка приготовилась что-то сделать с собой в ее смену…»
«А вдруг она уже это сделала?»
А Семенов в эту ночь действительно надрался. Нет, под стол он не свалился, но реакция притупилась, и происходящее он осознавал лишь частично. Пришел вызов из приемника, Алексеева с Машей рванули вниз, за ними помчался с реанимационным чемоданчиком Андрей, а он все сидел со стаканом в руке. Сообразив, наконец, что из-за ерунды никто в новогоднюю ночь в приемное отделение не припрется, он передал отделение Ольге, а сам рванул вниз прямо по лестнице, не дожидаясь лифта.
В приемнике стоял душераздирающий вой. В одном из боксов, облицованном кафельной плиткой «Та еще акустика, бьет прямо по нервам», на кушетке корчился от боли какой-то маленький человек, спьяну Семенов не мог отделаться от ощущения, что это не то старичок-боровичок, не то собака. Пахло мокрой псиной и горелым мясом, от этих запахов Семенов мгновенно и абсолютно протрезвел.
Обгорелый свитер был уже распорот, Ольга Николаевна входила в вену, Маша держала локтевой сгиб чуть ли не на профессиональном болевом захвате. Все работали очень быстро, держали извивающееся тело, не глядя по сторонам, что-то безостановочно передавали друг другу.
Семенов никак не мог сконцентрироваться из-за ужасного хриплого воя. Больше